Восстание

За окном мелькали солдатские шинели и слышались крики. Потом гулко раздались два винтовочных выстрела, снова взревел паровоз и лязгнули нагонные буфера. Видимо, машинист решил не останавливаться на опасном разъезде. Опять мимо окна стремительно понеслись клочья черного дыма, и опять застучали колеса на стыках.

Через минуту, когда поезд выскользнул за тупики и стрелки разъезда, в салон-вагон вошел капрал.

— Что там случилось, Джонсон? — спросил Грэвс.

— Русские солдаты требовали, чтобы мы отвезли их в Ишим. Они ничего не хотели слышать и требовали, чтобы мы пустили их в вагоны, — сказал Джонсон. Он дышал порывисто, и на скулах у него горел красный румянец.

— Но вы объяснили им, чей это поезд? — спросил Грэвс.

— Да, я объяснил им, но они ничего не хотели слышать… — Капрал посмотрел на стремительно несущиеся мимо окон клочья дыма и хвастливо прибавил: — Часовые дали два предупредительных выстрела в воздух, а я сказал: «Еще шаг, и здесь будет столько русских мертвецов, сколько вы еще никогда не видали».

— Будьте осторожнее, Джонсон, — сказал Грэвс и тоже посмотрел на летящие за окном клочья дыма. Разъезд уже был далеко позади, и поезд шел полным ходом.

— Они не осмелились, — сказал капрал и улыбнулся, ожидая похвалы.

— Идите, — сказал Грэвс, нахмурившись, и снова сел в кресло. Но теперь он поставил кресло в простенке между окнами и посматривал в окно одним глазом.

Эмерсон шагал из угла в угол вагона.

— С ними нет офицеров, и все они предоставлены самим себе, — желчно сказал Грэвс. — Я нигде не видел даже самого элементарного порядка. Потом, кто они? Они все без оружия. Я видел много эшелонов, но не видел вооруженных воинских команд.

— Их вооружат на позиции. Давать им оружие в тылу опасно, и офицеры избегают бывать вместе с ними. Были случаи убийств офицеров, — сказал Эмерсон. — Это хорошо, что в тылу они без оружия…

— Может быть, это хорошо, — сказал Грэвс.

Они замолчали, и Грэвс стал смотреть в окно.

И всюду было одно и то же: поля неубранного хлеба, над которыми стлался черный дым паровоза, разъезды с грязными перронами, кривые станционные фонари, толпы крестьян в нищенских рубищах, полупустые эшелоны, куда-то спешащие солдаты без офицеров и опять эшелоны.

Потом поезд снова стал замедлять ход, и Эмерсон сказал:

— Ишим.

Грэвс поднялся с кресла.

— Наконец-то.

Он сказал это так, будто Ишим был надежной крепостью и он рассчитывал укрыться в ней после долгого и опасного пути по глухим и никем не охраняемым дорогам.

Как только поезд остановился против вокзала, в салон-вагон вошел капрал и замер у дверей в ожидании приказаний.

— Узнайте, где штаб-квартира генерала Пепеляева, Джонсон, — сказал Грэвс. — Потом доложите мне. Я буду на перроне.

Он надел фуражку и вышел на перрон.

Над городом, как рыжий туман, стояла пыль. Листва тополей у вокзала побурела и свернулась от нестерпимой жары. Солнце в пыли было розовым, как перед закатом.

Грэвс ходил взад и вперед около своего салон-вагона с американским флажком и нетерпеливо поглядывал по сторонам. Он ждал, что предупрежденный Дитерихсом Пепеляев сам явится, чтобы встретить его. Однако Пепеляев не явился.

Капрал Джонсон тоже как в воду канул. Прошло около часа, а он все не возвращался.

«Может быть, Пепеляева нету в городе? — думал Грэвс, шагая по мягкому асфальту. — Может быть, телеграмма Дитерихса не застала его».

Асфальт был так раскален, что жег ноги через подошвы ботинок.

«Почему Дитерихс просил меня начать поездку с Ишима? — думал Грэвс. — Почему?»

Наконец, когда терпение Грэвса окончательно истощилось, прибежал запыхавшийся капрал.

— Я не нашел генерала Пепеляева, — доложил он. — Никто не знает, где его штаб-квартира.

Грэвс посмотрел на запыленные ботинки капрала.

— Плохо, Джонсон.

— Я искал всюду, — сказал Джонсон, — но никто не знает… Может быть, английский капитан… Я его встретил на станции, и он обещал сейчас явиться к вам.

Действительно, через несколько минут английский капитан явился. Это был Морей — офицер, прикомандированный к пепеляевскому штабу.

— Я могу проводить вас к генералу Пепеляеву, — сказал он, приложив руку к козырьку и сейчас же опустив ее. — Правда, в этот час генерал Пепеляев обычно отдыхает, но, я надеюсь, он примет вас.

— Идемте, — сказал Грэвс.

Поезд Пепеляева оказался недалеко — в ближнем к вокзалу железнодорожном тупике. Возле штабных вагонов маршировали часовые.

— Я сейчас доложу, — сказал Морей и поднялся в тамбур салон-вагона.

Грэвс молча кивнул головой. Он смотрел мимо часовых, но видел каждого, и ему было неприятно, что все они смотрели на него. Он чувствовал себя униженным тем, что ему приходилось ждать разрешения войти в вагон.

К счастью, Морей отсутствовал недолго. Прошло не больше минуты, как он снова появился в дверях и сказал:

— Генерал Пепеляев просит вас войти.

Грэвс поднялся в вагон, и Морей растворил перед ним дверь.