Восстание королевы

– Зачем вам это? – спросила я, прежде чем задумалась над уместностью вопроса. Я посмотрела на Журдена. Он с тихим любопытством наблюдал за мной. – Для чего вам бунтовать против короля, который убьет вас, если узнает о ваших планах?

– А тебе зачем?

– Я первая спросила, отец.

Он отвел взгляд, подбирая слова. Затем снова посмотрел на меня. Его глаза потемнели.

– Я повидал достаточно зверств Ланнона на своем веку. Теперь хочу видеть его гибель.

Он ненавидел короля. Но почему? Вот что я хотела узнать. Чему Альдерик Журден был свидетелем, что именно вызвало столь сильный гнев?

Может, мы и стали отцом и дочерью, но он не спешил раскрывать свои тайны.

– Многие скажут, что это не касается дел Валении, – заметила я, пытаясь вытянуть из него побольше.

– Неужели? – усомнился Журден. – Разве не наш славный король Рено Первый посадил предков Ланнона на трон в 1430 году?

Я размышляла над его словами, не уверенная, стоит ли спорить о прошлом влиянии Валении, и решила сменить тему:

– Так мы… сможем лишить

Ланнона власти с помощью Камня Сумерек?

– Да.

– А как же Королевский Канон?

Журден фыркнул:

– У тебя был хороший учитель.

– Неужели Камня достаточно? Разве не нужен еще и закон?

Он откинулся назад, положив руки на колени.

– Конечно, он тоже нужен. Когда магия вернется и Ланнон падет, мы восстановим Канон.

– И где, как вы думаете, находится оригинал?

Он не ответил, просто покачал головой, словно постоянные размышления об этом уже утомили его.

– Теперь твой черед отвечать. Зачем тебе это, госпожа Науки?

Я посмотрела на свои пальцы, сплетенные на коленях.

– Однажды я увидела портрет Лиадан Кавана, первой королевы. – Я снова встретилась взглядом со своим покровителем. – С тех пор мне хотелось, чтобы королева восстала и забрала то, что ее по праву.

Журден улыбнулся:

– По отцу ты мэванка. Это твоя северная кровь хочет склониться перед королевой.

Я задумалась над его словами. Мы молчали еще полчаса, пока у меня с губ не сорвался новый вопрос:

– Чем вы занимаетесь?

Журден уселся удобнее и наградил меня тенью улыбки.

– Я адвокат, – начал он. – У меня дом в Бомоне, маленьком приречном городке, где делают лучшее вино в Валении. Я вдовец, но живу с сыном.

– У вас есть сын?

– Да, Люк.

Значит, у меня есть еще и брат? Я поднесла руку к шее, нащупав цепочку от кулона, подаренного Картье, словно это был якорь или талисман, придающий отваги.

– Не волнуйся, – прервал мои мысли Журден, – он тебе понравится. Он… совсем на меня не похож.

Если бы я чувствовала себя более уверенно, то поддразнила бы Журдена из-за этого странного комментария. Но мой покровитель все еще оставался чужаком, и я могла только гадать, сколько времени мне потребуется, чтобы свыкнуться с новой жизнью. Я подумала, как все это далеко от обычного покровительства, и решила, что мне нельзя расслабляться.

– А теперь, – проронил Журден, вновь обрывая мои грезы, – нужно продумать твою историю. Никто не знает, что ты прибыла из Магналии.

– Что вы предлагаете?

Мой покровитель фыркнул и посмотрел в окно.

– Ты пестовала страсть к Науке под руководством госпожи Софии Бельроуз из Дома Огюстен, – начал он.

– Дома Огюстен?

– Ты о нем слышала?

Я отрицательно покачала головой.

– Хорошо. Он расположен в глуши и неизвестен тем, кто дерзнет проявить любопытство. – Журден нахмурился, словно все еще сплетал мою историю, и добавил: – Дом Огюстен – чисто женское заведение, у него десятилетняя программа изучения всех пяти страстей. Тебя приняли в Дом в возрасте семи лет, выбрали из сирот приюта Падрэг за острый ум.

– Где находится Дом Огюстен?

– На юго-западе, в восьмидесяти милях от Теофиля, в провинции Назер.

Вновь повисло молчание – каждый погрузился в свои мысли. Я потеряла счет времени. Сколько уже мы в дороге? Как долго еще ехать?

Журден откашлялся.

– Теперь твоя очередь придумывать историю, – предложил он.

Я настороженно встретила его взгляд.

– Нужно правдоподобное объяснение, почему у тебя нет плаща. Ведь ты – моя приемная дочь, принятая в семью Журден как госпожа Науки.

Я выдохнула, опустила плечи и сгорбилась. Он был прав. Нужно было что-то придумать. Это требовало фантазии и уверенности: господа страсти никогда не теряют плащи, не появляются без них на публике и берегут их, как мифический дракон – свое золото.

– Не забывай, – вздохнул Журден, видя, как у меня на лбу проступает морщинка, – что можно легко запутаться в собственной лжи. Если будешь держаться правды настолько близко, насколько это возможно, она послужит тебе маяком и избавит от неприятностей.

Прежде чем я открыла рот, кучер затормозил так резко, что мы едва не слетели со скамеек.

Распахнув глаза, я взглянула на Журдена. Он выглянул в окно. Что бы ему ни довелось там увидеть, он сопроводил это ругательством, которого я от него еще не слышала. Наша карета встала.

– Оставайся на месте, Амадина, – приказал Журден, поглаживая перед камзола. Он потянулся к двери, но она распахнулась раньше. На нас уставилось узкое, землистого цвета лицо.

– Вон! Оба! – рявкнул мужчина.