Восстание королевы

– Соберемся в древнем месте, помнящем магию, королев и нашу жертву, – закончил он. – Люди, желающие поддержать наш мятеж, поймут, где нас искать. Когда ты произнесла имя Мак-Квина на королевских слушаниях, тебя услышали не только его люди, но также и мои, и те немногие, кто остался от Дома Кавана. Ты пробудила наши Дома. Не знаю, сколько людей присоединится к нам, но Миствуд призовет их, особенно когда ты вернешь туда Камень.

Я хотела узнать больше: чтобы он поведал мне о тех древних, волшебных днях. Но мы оба устали, предчувствуя тяжесть грядущего. Я пошевелилась, и бриджи начали сползать с бедер.

– Позвольте, я верну вам одежду, и проводите меня в комнату, – попросила я, и Картье, поднявшись, повернулся ко мне спиной. Я скинула бриджи, вновь пристегнула кортик и осторожно спустила ноги на пол, сорочка скользнула к моим коленям. Напиток, которым он меня напоил, должно быть, впитался в кровь, потому что о ране напоминала лишь ноющая боль в боку.

Мы собрали части моего наряда. Картье взял подсвечник и последовал за мной по петляющим потайным коридорам. Я вела его к комнате с единорогом. Лишь когда я открыла секретную дверь, он наконец задал вопрос:

– Как ты узнала обо всех этих проходах?

Я обернулась, взглянула на него в свете свечи, шагнула за порог. Ночная рубашка колебалась на сквозняке, кружева липли к груди.

– Вокруг нас много потайных дверей. Мы просто не обращаем на них внимания и не открываем их.

Он устало улыбнулся – ему тоже нужен был отдых.

– Теперь вы знаете, где меня найти, если понадоблюсь, – прошептала я. – Спокойной ночи, Тео.

– Спокойной ночи, Амадина.

Я закрыла потайную дверь, разгладила гобелен, надела ночную рубашку, убрала окровавленное платье на дно сундука и забралась в кровать, все еще с Камнем Сумерек на шее. Наблюдала, как языки пламени в камине угасали один за другим, и думала о Журдене.

Завтра.

Завтра он вернется на родину.

Я закрыла глаза и начала молиться о том, чтобы в сердце Ланнона осталась хоть капля добра.

Но во снах меня преследовал образ, от которого кровь стыла в жилах: Журден стоит на коленях у подножия трона, а на его шею опускается лезвие топора.

Глава 27. Нечто невозможное

Следующим утром Аллена не оказалось в замке. Я почувствовала его отсутствие, как дыру, зиявшую посреди зала. Райан и Шон сидели на своих обычных местах, за столом на помосте, подбирая овсянку кусками хлеба, слишком голодные, чтобы есть вилками. Между ними стояло пустое величественное кресло Аллена.

Райан заметил меня первым. Его глаза скользнули по моему корсажу, словно он надеялся увидеть на ткани кровь.

– Доброе утро, Амадина! Надеюсь, ты хорошо спала.

Я села рядом с Шоном, ласково улыбнулась слуге, поставившему передо мной чашку с овсянкой и нарезанные сливы.

– Лучше, чем когда-либо, Райан, – ответила я. – Спасибо, что спросил.

Шон не сказал ничего, но сидел прямой как доска, чувствуя напряжение, возникшее между мной и братом.

– Ты заметила, что отца нынче нет? – продолжал Райан, глядя на меня сверху вниз.

– Да.

– Он отправился в Лионесс, чтобы привезти Мак-Квина в королевский дворец.

Когда он сказал это, я подносила ко рту ложку с овсянкой. Мой желудок сжался – я подумала, что меня вырвет, но все же смогла проглотить кашу, чувствуя, как она комком падает в желудок.

Райан с улыбкой наблюдал, как я пытаюсь есть.

– Знаешь, что король любит делать с предателями, Амадина? Сначала он отрезает им руки, затем – ноги, потом вырывает язык, выкалывает глаза и, наконец, отрубает им головы.

– Хватит, Райан, – прошипел Шон.

– Амадине лучше приготовиться, – возразил Райан. – Не хочу, чтобы она зря надеялась на счастливый конец.

Я посмотрела в зал. Мои глаза остановились на Картье. Он сидел на своем обычном месте, перед ним стояла чашка с овсянкой. Валенийцы вокруг трещали как сороки, но он оставался серьезным и смотрел на меня. Затем взгляд Картье скользнул к Райану, и он все понял. Я видела, как валенийская элегантность смешалась со скрываемым мэванским гневом. Картье смотрел на Райана как на покойника.

– Ты слушаешь меня, Амадина? Или кто-то из валенийцев привлек твое внимание?

Я опустила глаза на ложку и снова взглянула на Райана.

– Что, прости?

– Я сказал, возможно, ты захочешь продолжить вчерашнюю прогулку, – проговорил Райан, запихивая в рот кусок хлеба с овсянкой.

– Нет, спасибо.

– Жаль, – бросил он, плюясь крошками, и встал из-за стола. – Я бы многое тебе показал.

Шон смотрел, как Райан неторопливо покидает зал. Лишь тогда я выдохнула и глубже опустилась в кресло.

– Надеюсь, вашего отца простят, – прошептал Шон, вскочил на ноги и поспешил уйти, словно смущенный собственными словами.

Я заставила себя проглотить еще несколько ложек каши и отодвинула чашку. Мои глаза остановились на Мириай, сидевшей за столом вместе с другими музыкантами. Их пурпурные плащи мерцали, словно рубины в нежных утренних лучах. Они смеялись, радовались новому дню – их веселье ничто не омрачало. Я хотела подойти к ней, моей сердечной подруге, и рассказать все.

Мириай почувствовала мой взгляд и посмотрела на меня.