Восстание на Боспоре

– О государь, чудесно, чудесно! Но заслуживает ли девчонка такой чести? Не много ли чести и мне, слуге твоему?

– Нет, нет, не много. Этот бюст я не буду держать здесь, в молельне, но решил подарить его твоей племяннице в знак моей милости и расположения. Думаю, что для такой цели ты разрешишь, чтобы твоя подопечная посетила меня?

– Что ты, что ты, государь! – почти испугался Саклей. – Да если ты подаришь этот бюст Гликерии – ты всем покажешь, что девчонка люба твоему сердцу. Что скажет народ? А царица расстроится и станет еще больше ненавидеть меня. Не делай этого! Прикажи разбить это изваяние ради мира в твоей семье!

Старик говорил с такой горячностью, что даже Алкмена, если бы слышала этот разговор, не усомнилась бы в искренности его речей.

– Нет! – возразил царь упрямо. – Разве я боюсь кого-то? Разве я не волен делать подарки кому захочу? Пусть твоя племянница гордится моим даром. И пусть все знают, как я отношусь к твоей семье и к Гликерии. Она показала себя благонравной девицей, а я милостив к ней.

– Воля твоя, – вздохнул старик, разведя руками, – воля твоя!.. Но почему бы тебе не сделать все это так, чтобы избежать больших разговоров и не вызвать гнева и ревности царицы?

– Я не боюсь всего этого. Ибо моя милость всегда может простираться на моих подданных, как мужчин так и женщин. Но хочу слышать – как ты представляешь нашу встречу?

– Я думаю, государь, это можно сделать во время твоего выезда на охоту.

– В твоем доме, на Железном холме?

– Нет, государь, не там. Дело в том, что моей племяннице надоело общество молодых друзей, их разговоры и притязания. Она жаждет уединения, хочет молиться, читать книги. Ее утомили все эти грубые развлечения.

– Да? Она так серьезна? Сама возжаждала уединения?

– Сама, государь.

– Так она не захочет встретиться со мною?

– Она ищет просвещенного общества, хотела бы послушать человека большой учености, ибо отец не мог многого дать ей, будучи солдатом.

Тщеславный Перисад считал себя самым образованным человеком Боспора. То, что он услыхал от Саклея, как нельзя более льстило ему. Кто, как не он, может быть интересным и просвещенным собеседником? Он уже представлял себя в роли наставника молодой красавицы, видел ее восхищенный взор и то внимание, с которым она слушает его пересказы из знаменитого труда Демокрита «О симпатии и антипатии живых существ, растений и камней». Положительно, этот Саклей весьма добронравный старик, а его племянница достойна царского внимания.

– Но такие беседы ведутся без свидетелей. Охота не подходящее место для бесед, просвещающих ум и душу, – заметил царь.

– Справедливо. Но охота – для молодежи. А ты во время охоты можешь отлучиться. То укромное место, где Гликерия думает предаваться молитвам и чтению, не столь далеко от охотничьих угодий.

– Это интересно! Ты развлечешь меня, Саклей! Мне надоели эти стены, эти люди, приемы и вечные неприятности. Я хочу непринужденно побеседовать с тобою и твоей племянницей в стороне от людей. Но когда?

– Когда прикажешь, государь.

– Как можно скорее готовь охоту!

После этого разговора на Железном холме началась подготовка большой охоты по первому снегу. Выезживали десятки лошадей, собирали собак для травли зверья по-скифски, шили одинаковую одежду коноводам и загонщикам. Шел слух, что и царь будет принимать участие в предполагающемся полеванье. Однако последнему, так же как и тайной встрече царя с Гликерией, не суждено было состояться. По дорогам царства рыскали шайки мятежных крестьян, руководимые беглым рабом Пастухом. Сейчас они обнаглели, выросли в числе и не боялись нападать на отряды наемников, грабили караваны с хлебом, рубили головы царским приказчикам и подручным. Жгли имения, склады. После их налетов оставались дымящиеся головни, поломанные возы и изуродованные до неузнаваемости трупы.

Разбой, учиняемый озлобленными крестьянами и приставшими к ним рабами, навел ужас на горожан. Говорили, что озверелый Пастух велит убивать всех без разбору. Если происходили стычки с войсками, то мятежники дрались отчаянно, живыми не сдавались.

Всякие загородные пиры и пышные выезды прекратились. Хозяева спешно укрепляли свои имения, превращая их в настоящие крепости.

13

Гликерия скучала в имении на Железном холме. Выезжать на верховые прогулки ей не разрешали. Она копалась в библиотеке, без особого интереса слушала наставления Алцима о правилах хорошего тона и старалась уйти, когда он начинал говорить о своих чувствах к ней.

Снег упал на землю и уже не таял. Теперь все выглядело очень уныло. Серые и белые тона чередовались, наводя тоску. От конюшен и скотников поднимался пар, каркали вороны.

Она вышла в шубейке постоять на крыльце. Немного оживилась, когда рабы стали выводить на проминку коней и среди них ее Альбарана. Сытые животные рвались из рук конюхов. Какой-то человек подошел к Альбарану, который вскидывал головой и пытался подняться на дыбы. Конюхи с двух сторон тащили его за поводья, но конь поднимал их обоих, словно пару груш. Гликерия рассмеялась.