Восстание Персеполиса

Глава тридцать шестая

Бобби

Общественная тюрьма была заполнена, но к счастью, не её людьми. Лаконианские стражи по углам стояли с оружием наизготовку, контролируя толпу, пялившуюся на заключенных. Дроны барражировали сверху, сканируя пространство. За стальной сеткой сидели безутешные мужчины и женщины, ожидая суда или исполнения приговора. Бобби сжала руки в кулаки, а кулаки засунула поглубже в карманы серого лётного комбинезона. Человек в глубине нижней левой камеры слегка походил на Холдена, но не настолько, чтобы перепутать. Даже взяв Холдена, они вряд ли поместили бы его сюда. Эта тюрьма наполовину шоу для публики. Любой, представлявший для безопасников реальную ценность, содержался в другом месте.

И всё же она надеялась. Вреда от надежды не было. Кроме случаев, когда было по-другому.

- Pinché schwists, alles la, - пробурчал под нос человек, стоявший рядом. Она пробыла с Астерами достаточно долго, чтобы перевести фразу в голове. "Паршивая шпана, все они". Сказал это мужчина с длинными коричнево-седыми патлами и кислым, как старый лимон, выражением лица. Она просто улыбнулась, соглашаясь. Это место явно не подходило для её громких высказываний о лаконианцах.

Как оказалось, хорошо, что она не высказалась.

- Esá чертово подполье, да? - сказал он. - Не хватало неприятностей, так теперь они убивают нашу проклятую станцию.

Улыбка Бобби стала более напряженной и менее искренней. Ярость в глазах человека была направлена не на оккупантов, вломившихся, смявших защиту и захвативших власть. Нет, она была направлена на людей, который противостояли им. На неё.

- Трудные времена, - только и ответила она, ведь дроны могли подслушивать.

Она направилась прочь, на север вдоль барабана. Прямая линия солнца вверху, руины инженерных палуб далеко за спиной. В таких публичных местах она чувствовала себя раздетой. Лаконианцы повсюду, контрольно-пропускных пунктов теперь в два раза больше, и везде лица, искаженные страхом. Страх лаконианцев, что контроль над станцией недостаточен, чтобы остановить подполье. Страх местных жителей перед репрессиями Лаконии. Её собственный страх быть обнаруженной, или разрушить что-то, что уже невозможно будет исправить.

Сеть Сабы успешно справилась с предупреждением, и больших жертв при взрыве удалось избежать. Она слышала о дюжине, - по большей части лаконианцев, - но проверить вряд ли было возможно. Мысль о том, что никогда не следует трогать системы жизнеобеспечения въелась глубоко в культуру Пояса, в их тела до самых костей. Она не размышляла о символическом значении плана или о том, что требовалось, чтобы Саба и Катрия согласились на его выполнение. Он лишь давал Бобби возможность получить важные разведданные, и замести следы. А для Астеров план значил свободу от правления Лаконии. Даже если единственной возможной свободой была смерть. И если не каждый на станции на это подписывался, она не могла их винить.

Справа, на выкошенной зеленой лужайке расположились школьники, и учитель рассказывал им о насекомых и почве. Мимо проехал велосипедист, свистя, чтобы люди уступили дорогу. Всё это существовало и до Дуарте, Трехо и Сингха. Сколько из тех, мимо кого она шла, сдали бы её властям, если бы смогли узнать. Сколько одобрили бы. Она не могла спросить.

Такова особенность жизни под диктатурой. Прерывалось любое общение, даже личное. Так или иначе, вторжение причиняло боль всем. И не в последнюю очередь ей самой.

Загудел ручной терминал, и она со страхом выдернула его из кармана. Короткое сообщение от Алекса, всего несколько слов: КОГДА У ТЕБЯ БУДЕТ МИНУТКА. Подполье всё ещё использовало прикрытые шифрованием каналы. В логи безопасников это сообщение не попадет. Но если Бобби схватят, или кто-то случайно подсмотрит сообщение через плечо, то увидит только безобидные слова. Свободный разговор был возможен в тесных коридоры и залах Сабы. А вся остальная Медина оставалась территорией недомолвок и подтекстов.

Она отыскала эскалатор, и встала на ленту, опускаясь вниз к поверхности барабана. Вход альтернативную версию станции Сабы находился совсем рядом, но приходилось осторожничать, чтобы убедиться, что нет слежки. Мыльный пузырь их свободы очень уязвим, и если он лопнет, его невозможно будет восстановить.

Алекс уже ждал её в коридоре доступа. Пепельного цвета мешки под глазами, поникшие плечи, словно на него давила более высокая гравитация, чем на остальных. Но он улыбался, улыбался искренне, и то, что её друг так рад ей, значило очень много. Даже больше, чем должно было.

- Как погодка? - спросил он, пока они направлялись вниз к импровизированному камбузу.

- Штормит, - сказала она. - Чувствую, станет ещё хуже, перед тем как наладится.

- Что есть, то есть.