Восставшая из пепла

– Ловко ты с розмарином, – одобрительно прогудел Леонид, приканчивая уже вторую порцию, – обычно его или недостаточно кладут, или перебарщивают.

Лиля слабо улыбнулась Леониду, не отрывая взгляда от Кати. Девочка не прикоснулась к содержимому тарелки.

– Катюша, ты почему не ешь? – наконец решилась спросить она.

– Я ненавижу такую картошку, – пробурчала Катя и со стуком отодвинула от себя тарелку.

– А курочка?

– И курицу ненавижу, она воняет.

– Катя, – предупреждающе вступил Леонид, но девочка его проигнорировала. Он судорожно схватил стакан с водой и сделал большой глоток.

– Мама всегда готовит то, что мне нравится, – продолжила гнуть свое Катя.

Поперхнувшись водой, Леонид громко закашлялся.

– Да мама вообще не готовит, – отдышавшись, припечатал он дочь.

– Неправда! – тут же вспыхнула девочка. – Она варит вкусные макароны.

– Давай и я сварю тебе макароны, – вскочила Лиля, но в спор неожиданно вклинился Гоша, уже прикончивший свою порцию и косившийся на кастрюлю с добавкой.

– Не выпендривайся, – неожиданно вступился он за мать, – не в ресторане.

– Гоша! – воскликнула Лиля. – Я ведь действительно не знаю, что Катя любит.

– Кого это волнует? Пусть скажет спасибо, и все, – проявил свойственное ему упрямство Гоша.

– Гошенька, не надо, мне не сложно сварить макароны. – Лиля предприняла отчаянную попытку сохранить хрупкое перемирие.

– Я не хочу есть. – Катя отодвинула стул и встала.

– Сядь, – тихо, но отчетливо приказал Леня.

– Папа, но я не хочу, – тут же заканючила Катя, но Леня не сдвинулся:

– Сядь, я сказал. Встанешь вместе со всеми, когда доешь.

Катя рухнула на стул с недовольным видом и, скрестив руки на груди, надула губы.

– Катюша, не надо давиться. – Лиля забрала тарелку девочки с нетронутым ужином, но не успела донести ее до мойки.

– Мама, можно? – попросил Матвей, желая сделать матери приятное.

– Конечно, – кивнула растерянная Лиля.

– Мне тоже! – включился Гоша, и Лиле стало немного легче – значит, ужин ей все-таки удался.

Снабдив сыновей добавками, она ловко достала из духовки ароматный штрудель, отрезала кусочек и, положив на блюдце, протянула его Кате.

– Давай тогда чай со штруделем? Ты любишь вишневый? – примирительно предложила она.

Катя перевела на Лилю взгляд, и та затаила дыхание – прозрачные светлые глаза, точь-в-точь как у нее, только взгляд не мягкий и покорный, а колючий и злобный, как у маленького волчонка.

Не сводя глаз с Лили, Катя протянула руку к блюдцу и, взяв его, перевернула содержимое на белую скатерть, которую Лиля постелила для торжественного ужина.

– Катя. – Ленин стул с грохотом упал на пол, сам он побагровел и с трудом сдерживался, чтобы не влепить девчонке подзатыльник. Он никогда не поднимал на Катю руку, но в этот момент ему показалось, что дочери бы это не повредило.

– Леня, не надо, – Лиля инстинктивно бросилась между ними, словно почувствовав угрозу, – все в порядке. Катюша устала, пусть идет отдыхать.

– Вот ты коза! – завопил Гоша. – Мама старалась, ну вот на фига ты это сделала?

– Сам козел! – не осталась в долгу Катя.

– Что? Ты че, вообще? – Гоша тоже вскочил со стула, а Лиля с трудом сдержалась, чтобы не затопать ногами и не разрыдаться от бессилия. Еще не хватало, чтобы вместо того, чтобы привыкать друг к другу, дети стали врагами. Хорошенькое будет у Кати возвращение в родную семью.

На помощь пришел Матвей. Схватив брата за руку, он выволок его из-за стола и потащил в гостиную:

– Пошли, покажу что-то.

– Моть, ты слышал, что она сказала? – не желал успокаиваться Гоша, но старший брат его проигнорировал.

Катя бросилась за ними. Лиля сделала несколько шагов вслед за девочкой, но Леня взял ее за руку и остановил:

– Оставь, дай ей время. Я сам поговорю с ней.

Лиля кивнула и поежилась – стало холодно.

– Я заварю чай, – обратилась она одновременно и к себе, и к Леониду. Тот кивнул и вышел из кухни, а она подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу.

Почему-то ее воображение никогда не заходило дальше того, что Катя возвращается в ее объятия и они практически сразу же становятся лучшими подругами. Лиля нещадно балует девочку, а та в ответ моментально привязывается к настоящей матери. Ну что она за дура наивная? Разве можно просто так вычеркнуть десять лет жизни? И ту, которую Катя привыкла называть матерью? Почему не подумала, что мальчики могут не принять сестру? Особенно Гоша: ему и так не хватало все детство материнского внимания, потому что Лиля ушла в себя, а он был слишком мал и недостаточно чуток, чтобы понять причины.

Все десять лет она хотела лишь одного – вернуть дочь. И она почти достигла цели. Отворила дверь в новую жизнь, вот только за этой дверью ее ждал не яркий свет, а еще более непроглядная тьма. Риск того, что Катя не сможет стать частью семьи, ее недостающим винтиком счастья.

Она не заметила, как пролетело время. Как в квартире потихоньку погасли огни и приглушились звуки. Как уснули Катя и мальчики и как Леонид тихонько зашел в кухню. Лишь вздрогнула, когда он положил руку ей на плечо.

– Извини, не хотел тебя напугать, – смутился он.