Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции.

В 1941 сформировалось «писательское ополчение» «Краснопресненская добровольческая дивизия», куда попал и Глинка. «Военную, увы, свершить карьеру / Судьба меня нежданно обрекла», – вспоминал поэт в стихотворении «Письмо красноармейца». Тем не менее, Глинка был командиром отделения: пригодился опыт северных поездок. В октябре 1941 32-я армия, куда входило и «писательское ополчение», попала в окружение. 16 октября 1941 года Глинка оказался в плену. Близкие получили повестку, что он пал смертью храбрых[67].

Всю войну писатель находился в немецких концлагерях в Польше, во Франции и Бельгии. В Бельгии поэт начал новую жизнь: женился на польке, работал скульптором. В 1948 году у него родился сын Глеб (ныне профессор-юрист и знаток творчества отца). Позднее семья переехала в Париж, а в конце 1940-х – в США. Характерно, что писатель, так и не овладел толком английским языком, не принял американского гражданства. Это не мешало ему многие годы читать лекции в колледжах и университетах. Глинка публиковал статьи о литературной жизни (в т. ч. советской) в журналах русской эмиграции «Вестник РСХД», «Время и мы», «Новый журнал», «Континент» и др., в альманахе «Содружество», газете «Новое русское слово», «Русская мысль» и др. Поэт много выступал с чтением своих стихов на вечерах русской поэзии. Последнее такое выступлением уже больного писателя состоялось летом 1986 г. на литературном вечере в Русской летней школе в Норвиче.

Страница личного дела Г. Глинки в архиве Советской Армии, где сообщается о его гибели

Глинка отличался живым умом и самобытным характером: ценил Баратынского выше Пушкина, отрицательно высказался о «Докторе Живаго», не принимал творчество модернистов, недолюбливал «третью эмиграцию».

Его стихи регулярно появлялись в «Новом журнале»: первая публикация в 1953 году (№ 33), последняя – в 1977 (№ 126). Вышли 2 книги стихов («В тени: Избранная лирика», в которую включены стихи 1923-28 и 1953-68 и «Было завтра») и уже названные воспоминания о «Перевале»

Последние десятилетия жизни Глинка провел в штате Вермонт, неподалеку от жившего там А.И. Солженицына. Умер в доме сына в Нью-Йорке.

Г. Глинка острее других эмигрантов второй волны чувствовал свою неприкаянность. «Как в Америке я очутился, / Для чего и зачем? – Не пойму, – писал он в стихотворении “Наваждение”. – Навязали мне эту затею; / Знал, конечно, она не к добру. / Ни кола, ни двора не имею, / Да и сам я тут не ко двору». «С тобою я всюду, навсегда», – говорил он, обращаясь к «Руси Святой».

«Подлинная лирика прежде всего трагедийна», – утверждал поэт в одном из своих ключевых выступлений. И там же: «Главная задача поэта – говорить обязательно от себя и по-своему. […] я пользуюсь именительным падежом от местоимения себя – получается соба, та самая, которой многие из нас очень довольны. Некоторые пьют с собой наедине, можно бороться с собой. Значит, какая-то соба должна быть. Но в русской грамматике сказано, что именительного падежа в данном случае не имеется» («Новый журнал», 1967. № 87).

Соба

Глинки – философичность и диалектичность с большой долей самоиронии во всем, о чем бы он ни говорил. Вот он говорит о силе поэзии («Истоки», «Соба», «Самость». «Рубикон), которая одна “не признает рубежей”, о том, что строфа, как и Бог «Рожденна, а не сотворенна, / Единосущна благодати» («Тайна»), но и утверждает, что «необъятного объять / Не дано в поэзии» («Антитеза») и, более того, иронически замечает, что после прилива вдохновения «оценил… молчанье» («Муза»). А в стихотворении «Мастерство» полушутя, полусерьезно произнесет: «Поэзия – гибкий трамплин, / Прыжок и полет вверх ногами». Трагически и не без иронии воспринимает поэт и традиционную для русской поэзии тему пророка («Пророк», «Строки о пророке»). Его пророк стоит «без сил и без скрижалей / У негорящего куста».

Полны драматизма стихи Глинки об технизированном мире Америки. Есть некая общность между циклом «Дракон на крыше» И. Елагина и стихотворением Г. Глинки «Подземный собор». Но Глинке, за исключением названного стихотворения, чужды сюрреалистические образы, зато присуще большее обобщение. «Слишком много в жизни зла», замечает он в стихотворении «Оборона». «И стоит средь поля жалкий, / Беззащитный человек» («Стихия»). Злой иронией звучит заголовок стихотворения «Наши достижения», где на типичный вопрос «Есть ли всё же жизнь на Марсе?» следует ответ: «Очевидно, тоже нет». Проецируя зловещую ситуацию атомного века («Танка») на будущее, поэт предполагает, что у внуков и правнуков душа умолкнет, «как сломанная лира» («Призрак»).

В 2005 году в Томске вышло наиболее полное собрание сочинений Г. Глинки, куда вошли стихи, очерки, статьи, критика.