Восточная Пруссия глазами советских переселенцев

украсть. А так как замок находился на территории нашего района, мы установили

ночные комсомольски е дежурства с целью охраны колокола. Прошло время.

Страсти улеглись. Мы сняли дежурство. А колокол сразу утащили.

— Судьбу Королевского замка решил Косыгин, — утверждает Юрий

Михайлович Феденев. — Во время посещения нашей области в конце 60-х годов

он, как говорили, спросил у Н. С. Коновалова: «А что это у вас в центре города?»

Тогдашний «первый» ответил: «Здесь мы собираемся замок восстановить и

создать краеведческий музей». На что Косыгин заметил: «Музей чему? Прусскому

милитаризму? Чтобы завтра же его не было».

118

Не беремся утверждать, состоялся ли такой диалог на самом деле, но через

некоторое время замок действительно был уничтожен.

— Как сапер я участвовал в работах по разрушению Королевского замка.

Стены не поддавались ничему, кроме взрывчатки. Когда взрывали остатки

главной башни, провод несколько раз перерезался, — вспоминает Иван

Васильевич Ярославцев.

— Муж рассказывал, — добавляет Ирина Васильевна П о б о р це - в а, —

что взорвать замок до конца не смогли и растаскивали танками. Взрывы были

такими мощными, что кругом пострадали дома, которые еще целы были, а о

развалинах и говорить не приходится. Разрушить разрушили, а заместо

соорудили глупость какую-то. Гробница настоящая. Кому она нужна? А вот

старое, красивое сломали, историю сломали. Ну, кому он мешал? Ведь без лица

город оставили!

./ Судьба больше пощадила другую архитектурную достопри- X

/мечательность Кенигсберга — Кафедральный собор. Обратимся снова к /V

интервью Ирины Васильевны Поборцевой:

— Кафедральный собор был гораздо целее, лучше выглядел, чем сейчас [в

1989 году]. Были видны надписи. Мне муж переводил, он немного немецкий знал.

Кругом надгробья были интересные: гербы, различные каменные изображения.

Все куда-то подевалось. Плохо мы относились к городу, очень плохо. Например,

где сейчас дом связи (напротив Дома Советов), стояло здание, похожее на

церковь. Какая она воздушная и красивая была! И главное, совершенно целая, но

сломали...

Некоторые из сохранившихся храмов были приспособлены для

хозяйственных и других практических нужд. Инициаторами

«перепрофилирования» культовых зданий выступали, как правило, власти, но

были случаи и инициативы «снизу».

«Зам. председателя Калининградского облисполкома тов. Кергер

Фабрично-заводской комитет ЦБК № 1 просит Вас дать разрешение на

передачу здания (бывшая немецкая кирха) в поселке нашего комбината

целлюлозно-бумажному комбинату для использования как спортивный зал, т. к.

это здание не функционирует как церковь и немецкое население, которое

занимало это помещение, выехало. А на нашем комбинате 50% молодежи

занимается спортом, а зимние условия без спортивного зала приостановят всю

спортивную жизнь нашего комбината.

Председатель ФЗК ЦБК № 1 Жихарев,

25 ноября 1947 года».

ГАКО. Ф. 246. Оп. 2. Д. 4. Л. 15.

— В церкви, где разместили Дом культуры вагонзавода, были два колокола,

— вспоминает Нина Моисеевна Вавилова. — Нашли двух парней молодых, они

согласились снять колокола и спилить кресты. Деньги им хорошие обещали. Ну,

сделали это. Старухи плакали, говорили, что долго эти парни не проживут. И

точно, один под поезд попал, другой так погиб. И кто переплавлял колокола***-

тоже погибли. И деньгами не воспользовались. Все наши старухи плакали, когда

немецкие церкви разоряли. А немцы только крестились.

Но все-таки склады и хранилища, спортивные залы и дома культуры — не

самая худшая участь для культовых зданий. Об этом свидетельствует рассказ

Анатолия Григорьевича Ярцева: «У нас в поселке Добрино была немецкая

церковь, но ее разрушили. Сначала растащили полы, разбили и разобрали орган.

Высоко под сводом был Иисус — добрались и к нему, сбросили вниз. Ни подо что

119

кирху так и не заняли, и мы гоняли в ней футбол. Окончательно свалили кирху

бульдозером только в семидесятом году».

Шиллер с простреленным горлом

Следующая тема судьба восточнопрусских памятников. Вспоминает Петр

Яковлевич Немцов из Калининграда:

«Нелепая, напыщенная, позеленевшая от времени статуя Вильгельма с

обнаженным мечом. И “железный канцлер” с обезображенной русским снарядом

щекой. Какой глубокой насмешкой звучат слова надписи: “Мы, немцы, боимся

только Бога, но больше никого на свете”».

«Калининградская правда», 18 августа 1948 года.

— Вот здесь, где вокзал, там была громадная плита в память о погибших в

Первую мировую войну; сейчас ее нет. . Недалеко от блиндажа Ляша был

памятник такой: немка положила голову на плечо парня, провожая его на войну, и