Восточная Пруссия глазами советских переселенцев

Т. П. 3-на вспоминает, как выглядели окрестности Гумбин- нена: «Какая тут

115

красота была. Это была сказка! Хуторочки были целенькие, прямо как

игрушечные. Красивые, маленькие, старинные домики, как из сказок Гофмана,

Кругом пионы, вишни. Речка, через речку мостик...»

в 1946 году Агния Павловна Бусель работала пионервожатой в школе.

Вместе со своими воспитанниками она пешком обошла весь Правдинский район.

Во время этих походов они осматривали частично сохранившиеся немецкие

усадьбы в поселках Родники, Федотово, Луговое. Усадьбы были окружены

ухоженными парками со множеством цветов и уникальных деревьев:

— Недалеко от Правдинска — водохранилище, а на берегу разместился

голубенький ресторанчик. Стояли там и дом охотника, и дом рыбака. Многие

поселки сохранились в целости. В Луговом было имение Рудольфа. Так и

местечко называлось у немцев — Рудольфштадг. Там, рядом с домом,

располагалось надгробие этого графа. Я когда-то читала роман Жорж Санд

«Консуэло». Так там дается описание имения: подъем, дубовая роща, подземный

ход. Было такое впечатление, что описано это имение. Только в книге -^ другая

страна. Благоустроенные залы, великолепные камины, резьба, лепные

украшения по потолкам. Я водила детей и показывала, в каких условиях жили

графы и в каких прислуга.

В России, Белоруссии люди традиционно разделяли два занятия: прогулка по

парку — это одно, это отдых, а посещение кладбища — это другое, это долг,

моральная норма. А здесь их поразили кладбища- парки: «Очень любили ходить

на кладбище. Там было так красиво, было много цветов, кладбища были как

парки. Дети собирали клубнику», — говорит Раиса Сергеевна Гаргун из Г

вардейска.

Александр Сергеевич Штучный приехал в Калининград в 1947 году. Одно из

самых ярких первых впечатлений — старинное кладбище на месте нынешнего

центрального парка:

— Несмотря на пронесшийся смерч войны, здесь была масса красивых

памятников, склепов семейных захоронений, какие-то особенные деревья,

кустарники. Это кладбище своим своеобразием, культурой, чем-то невыразимо

особенным так поразило меня, что запомнилось на всю жизнь.

Первым переселенцам бросились в глаза не только своеобразные постройки,

черепица на крышах, брусчатка, но отношение местных жителей к среде своего

обитания.

— Немцы отвечали за место, где жили. Например, проходит мимо дома

дорога, и он ее обязан поддержать в самом хорошем состоянии. У нас бы этого

делать не стали. С какой стати? А у них порядок такой, традиция, что ли. Вот

дорога идет, вот его территория, и он обязан следить, чтобы там ни лопухов, ни

крапивы не было, ни выбоин, а если есть выбоины, то он их должен заделать, —

вспоминает Петр Яковлевич Немцов.

Влияло ли все увиденное на сознание переселенцев? Вот отрывок из беседы

с Марией Павловной Тетеревлевой:

— Скажите, на вас оказала какое-либо влияние немецкая культура?

— Не думаю. Мы жили с мыслью, что все немецкое — враждебное, а

средства массовой информации вдохновляли создавать здесь все советское.

- Но бытовая культура хоть как-то сказалась?

— Не думаю, что квартира с широким коридором или чашки друг гой формы

могут как-то повлиять на культуру. Сейчас мне вспоминается такой курьезный

случай. Была какая-то годовщина Победы, и в красном уголке устраивался

концерт художественной самодеятельности с последующим просмотром фильма.

116

Несколько женщин явились в трофейных пеньюарах. Цветное кружевное белье

было по незнанию принято за выходной наряд.

«Культуру от немцев унаследовать мы не могли, слишком большая обида

была на немцев у русских, — так объясняет Евдокия Ивановна Михайлова

отношение переселенцев. —- Если что и унаследовали, так это чистоту, от

которой сейчас уже ничего не осталось. Хотя в те годы город был разбит, но

чистота сохранялась образцовая».

О настроениях, которые бытовали среди первых российских жителей

Восточной Пруссии, рассказал Александр Игнатьевич Фурманов, в прошлом

военнослужащий:

— До сорок восьмого года, мне кажется, почти у всех ф>шо стремление

больше уничтожить чужого, ненавистного, немецкого. На политзанятиях нам

говорили, что это земля прусского милитаризма, а потом стали учить тому, что

давным-давно это были русские земли, а их у нас отобрали; что губернатором

Пруссии был отец знаменитого полководца Василий Суворов.

Я была на одном митинге уже через год или два после переезда, — вторит

ему Анна Денисовна Альховик.—- Один офицер читал доклад об истории

Калининграда и сказал, что это была Русская земля. Очень проникновенно

рассказал всю историю, вспомнил Петра, Екатерину. И получалось, что это —

Русская земля.