Вот моя деревня

Вот пошел я к бабушке в воскресенье. В Кильково-то я не стал входить, а поймой, камышами пробрался, да только в камышах будто тоже кильковские сидят, за мной наблюдают. Я по камышам из дробовика — хлобысь! Они врассыпную! Ага-а, побежали!.. Я ползком ползу, ужом извиваюсь, а тут мне засада — трое сидят за кустом. Что ты будешь делать! Я — бегом! Отхожу, отстреливаюсь. Вбежал в бабушкин огород, а за мной погоня. Крикнул я: «Равенские не сдаются!» И — к бабушке на двор. А на дворе-то меня уже четверо поджидают и — в рукопашную, бей не жалей. Летят все вверх тормашками, только ведра громыхают! Я — в избу!

Бабушка спрашивает:

— Ты чего этаким супостатом пришел?

— Насилу, — отвечаю, — отбился.

— От кого? — спрашивает бабушка.

— От ваших, кильковских.

— Да их же никого нет в деревне, Антон Иванович.

— Как нет? А где же они?..

— А вот нынче тут мимо меня проходили. Слыхала, на полные сутки в лес ушли.

— Это как же… В поход, значит?..

— А я этих дел, сударик, не понимаю, — говорит бабушка. — Может, и в поход. Котелок, видела, картошку варить, несли. Еще кое-какую амуницию… Да ты взмокший весь, сядь отдохни. Поешь вареньица.

Варенья-то с лепешками я поел, а чай пить отказался, какой уж тут чай. Я спросил.

— А в какой же лес они ушли, бабушка?

— Кто их ведает, не могу я тебе сказать. Ну, думаю, ладно, отыщем мы вас, килечки, отыщем. Видно, не далеко вы ушли.

Прибежал я в Равенку

Прибежал я в Равенку, а ребята по деревне скачут, конников изображают: эх! эх!

Я кричу:

— Игры играете, а кильковских-то проворонили! Кильковские-то в поход ушли! А ну, кто со мной в погоню?

Все закричали:

— Мы! Мы!

И запрыгали от нетерпения, плетками замахали, вот молодцы-кавалеристы!

Выехали мы на дорогу. Скачем рысью, пыль столбом! Федяра все норовит меня обогнать.

Крикнул я на него:

— Куда вперед командира! А ну назад!

Санька с Ванькой скоро притомились. А тут как раз и горох. По правой руке поле зеленеет. Спешились мы, коней в кусты поставили, нехорошо гороховое поле топтать. Горох-то на поле еще молодой, сладкий, горошин нет почти, а стручки сочные, жевать вкусно.

Наелись мы гороха, сколько хотели, полные карманы напихали, только вышли на дорогу, смотрим, навстречу нам мотоцикл тарахтит. Мало ли машин по дороге ездит. Мы думали, что проедет мотоцикл, а он остановился. На нем председатель колхоза сидит. Подманивает нас пальцем:

— Подите-ка сюда. Вы кто такие?

— Мы равенские, — говорю.

— Что-то я вас никогда не видел, для равенских, вроде бы, крупноваты.

Я говорю:

— Да равенские мы, факт, равенские! Мы подросли!

— Тогда, — говорит, — другое дело. Горох ели?

Я говорю:

— Ели…

— Значит, с таких-то лет расхищаете колхозное добро? Ай-яй-яй!

— Мы и не расхищали, — говорю, — мы только попробовали.

— Вот-вот, попробовали… А еще неизвестно, вырастете, так будете ли колхозу пользу приносить.

Я говорю:

— Будем, будем!

— Знаю я вас, — говорит председатель, — гороху нашего наедитесь, а после драпака в город!..

Коля Семихин совсем губы распустил, в сторону смотрит:

— Да не…

Я кричу:

— Нет, дяденька председатель, нет!..

— Ну, ешьте тогда, — говорит он, — тогда ешьте. Бобовая культура очень питательная для организма, в ней крахмал, белки… Ешьте, чтоб хорошие из вас мужики вышли. А кукуруза поспеет, то и кукурузу ешьте. Но из деревни — ни-ни! Поняли?

— Поняли…

И председатель на своем мотоцикле дальше запылил.

А мы пошли к лесу. На коней садиться не стали, пешком пошли.

— Видали? — говорю. — Вот как дело оборачивается!

Федяра опять вперед меня забегает:

— Ага! И горох, и кукурузу есть разрешил!

Да разве я про это?

Я говорю:

— Федяра, я вовсе не про горох, а про то, что вот мы какие председателю нужные! Останьтесь, говорит, не уезжайте. Да разве я куда-нибудь уеду? Всю жизнь буду жить в нашей Равенке! До гроба!

— И я буду в Равенке всю жизнь! — сказал Коля Семихин. — До гробовой доски!

— А я до березки! — крикнул Федяра.

Я спросил у Саньки с Ванькой:

— Ну, а вы?

— Мы и так никуда не уедем, — сказал Санька.

— Мы и так никуда не уедем, — повторил Ванька. Они всегда все говорят вместе.

— Мы будем пастухами, — сказал Санька.

А Ванька сказал:

— Мы будем коров пасти.

— А я, когда вырасту, стану трактористом! — сказал Коля Семихин. — Буду прицеп возить, вжи, вж-жи!..

— А я, — крикнул Федяра, — не угадаете, кем я буду!

— Ну, кем?

— Кем, Федяра, скажи!

— Я буду рыбнадзором на нашей реке! Буду рыбу у браконьеров отбирать и жарить!

— Ну, как хочешь, — сказал я. Мне Федярина мечта не понравилась. — У меня план другой.

— Киномехаником? — спросил Федяра.

— Нет, не киномехаником.

— Ну, шофером, значит.

— Нет, и не шофером. Сказать кем? Я буду над вами председателем.

— Во куда махнул!..

— А что, — говорит Коля Семихин. — Давай двигай, Антон, в председатели. Мы тебя на собрании выберем.

А я в самом деле председателем колхоза стать решил. Я бы им в Равенке восьмилетнюю школу открыл.

Я говорю:

— Я вам восьмилетнюю школу в Равенке открою, никуда бегать не придется.

Федяра говорит:

— У нас избы подходящей нету.

— Это ничего. Построим. Найдем плотников, которые поменьше дерут, да чтоб не очень вино пили, и построим.