Вот мы и встретились

Возвращались медленно и долго. Распадок переползли, только откопанный передвигался на снегоступах. Увидев широко распластавшихся, зарывшихся в снег четырёхлапых зверей, он не сдержал смеха и ещё долго потом смеялся, утирая слёзы и ослабляя нервы. А в лагере двое старших отхлестали его в бане вениками так, что не чувствовались не только ноги, но и руки, а крыша съелозила набок – вот когда он не мог встать по-настоящему. Но истязатели быстро привели его в рабочее состояние, окатив холодной водой и напоив целебным чифирём с брусникой.

- Иван Севолодович, - Иван Васильевич был серьёзен и хмур, - ты на самом деле не делай больше глупостей без спросу. Сам понимаешь: если с нами что, то – одно, а если с тобой – то швах. Обещаешь?

- Обещаю. – Как не обещать таким классным мужикам да ещё такую малость. Теперь он за каждого в двойном ответе.

На следующий день именинника оставили в лагере одного. Сидя в жарко натопленной избушке в одних трусах и бесстыдно обнажив синяки и ссадины, он писал письмо.

«Здравствуйте, уважаемая Мария Сергеевна.

Во первых строках своего второго письма, а первое не отправил, потому что замотался с погрузкой вертолёта, но надеюсь, что в этом нет ничего противоречащего первому, а перечитывать не хочется, так вот, в первых строках второго письма, которое вы получите вместе с первым, сообщаю, что известный вам таёжный бродяга и охломон жив и здоров, но не очень. Но не в этом дело, не в этом моя боль, а в том, что я опять по дурости потерял с вами прямую связь и очень надеюсь на обратную от вас, чтобы услышать, что вы хотели в последний раз сказать, кроме того, что очень хотите увидеть меня здесь, в естественных дремучих условиях, и что я для этого должен конкретно предпринять и в какие, устраивающие вас, сроки. Во – предложение, еле кончил. И не отнекивайтесь, вы хотели сказать именно это, но мне не дал этого услышать подло подсевший аккумулятор мобильника. А я здесь без вашего догляду влип в позорную историю: хотел, преисполненный самомнения и гордыни, в одиночку выкопать месторождение, а в результате закопал и дерзкие мечты и самого себя вместе с ними. Сижу вот на местном бюллетене и жалуюсь вам на судьбу, хотя надо бы основательно самовыдраться. Но себя жалко. Ну, почему вы так далеко: пока мои слёзы дойдут до вас, успеют высохнуть. Может, и к лучшему, хотя порой кажется, что двое объединяются не столько для радости, сколько для преодоления несчастий и горя, а общая радость рождается только в этом преодолении. Разве не так? Ну, почему у нас получается всё так затяжно и несуразно? Что это: судьба нас испытывает или разводит? Верится в первое и верится в то, что вы преодолеете страх передо мной и когда-нибудь всё же скажете: давай встретимся… чтобы никогда не расставаться. Конечно, не сейчас, сейчас вы окружены яркими кинозвёздами и не замечаете тусклого света одинокой звезды под названием Большой Медведь, но я  терпелив и дождусь, когда звёздный туман рассеется, и ваша звезда, как в известном романсе, захочет говорить с моей. О-хо-хо, болезненные мечты воспалённого мозга после неудачного могильника. Он меня, однако, заставил пересмотреть надуманные вредные концепции малого дела в одиночку, когда вкалываешь, не оглядываясь на окружение – и гори всё синим пламенем. Нет и нет, в одиночку даже малые дела не под силу, всегда нужна поддержка, союзники, единомышленники. И обязательно рядом, плечо к плечу, чтобы в любой момент могли подправить и облегчить дело. Наши предки ставили избы миром, а мы теперь стараемся всё строить тайком, за заборами и без свидетелей. В животном мире только немногие свирепые хищники живут в одиночку, и мы постепенно превращаемся в таких, всё больше надеясь не на друзей, а на собственные клыки. Я тоже поддался этой общей разрушительной психологии. Может быть, поэтому так трудно сходятся двое, показывая в любви не улыбку, а оскаленные зубы. Вот, опять я философствую, а давно уже известно, ещё со времён Древней Греции, что философы – не устроители жизни, а прозябатели, не способные устроить не только чужую, но и свою жизнь, прозябая в бочках и нищете. Так что, наверное, прав ваш тоже древний материнский инстинкт, подсказывающий вам, что я ненадёжный партнёр, но, поверьте, треплюсь сейчас просто от бессилия, от безнадёжья, бесперспективья, без… ладно, не буду вас утомлять постыдными слюнями, до скорого, мой самый дорогой человек.

               Ваш горький сирота Иван, недостойный сын Всеволода.

П.С. Когда соберётесь сюда, обязательно сообщите за неделю, чтобы я успел выправить характер слезливого зануды. Я буду в зоне мобильной слышимости где-то в конце февраля».