Вот пришел папаша Зю…

На следующее утро чета Гробачёвых снова была разбужена грохотом под окном. Раиса Максимовна, как была в бигудях, подлетела к окну, чтобы неимоверно возмутиться наплевательским отношением коммунистов к простому советскому человеку. Но возмущение её переросло в ликование: мужеподобные дворничихи, кляня отборным матом своего нового начальника, могутными ручищами в рукавицах кантовали мусорные баки от их окон.

– Миша! – воскликнула Раиса Максимовна. – Они откликнулись на мою жалобу! Нет, согласись, всё-таки коммунисты не такие уж плохие люди!

– Начинают они неплохо, – проворчал Михаил Сергеевич, поудобнее устраиваясь в тёплой постели. – Кончают обычно плохо.

А Софокл, к окнам которого прикатили такое сокровище, даже не проснулся: накануне он удачно распродал свои трофеи, принял на ночь порцию «на грудь» и спал сном праведника. Проснувшись, он долго чумел, шарил по комнате в поисках бутылок, опрокидывал их себе в рот и выдавливал оставшиеся капли в надежде опохмелиться. Наконец, подошёл к окну и увидел за ними родимые баки. Для него это были сундуки, полные добра.

– У, ё-моё, – Софокл вытаращил хмельные зенки и почесал волосатую грудь. – Это ж, можно сказать, магазин на диване!

Эксплуатация человека человеком

В коммунальной квартире № 51 был составлен новый график уборки мест общего пользования (МОП), помывок и стирок с учётом въехавших жильцов.

– Вас двое с мужем, значит, две недели будете дежурить, – Ниловна разъясняла порядок Раисе Максимовне. – А вас сколь будет? – уточнила она у Татьяны.

– Шестеро, – мрачно вздохнула та, догадываясь, что именно ей шесть недель придётся драить эти жуткие деревянно-облезлые полы.

– А в дежурство входит: мытьё полов на кухне, коридоре, ванной и туалете. Дверей и косяков – раз в дежурство. Горшок – раз в неделю. И по кухне следить, чтобы чисто было.

– А в конце своего срока будете сдавать дежурство следующему по графику, – насмешливо заметила Харита Игнатьевна. – Да он ещё посмотрит, принимать у вас дежурство или нет.

– А как же! – не поняла сарказма соседки Ниловна. – Если плохо убрал, так будь добренький передежурить. Баринов у нас нет!

– «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе», – процитировала Ирина, переглянувшись с Ольгой.

– «Баринов» у нас точно нет, – ядовито отметила Ольга, переглянувшись с Ириной. – К тому же теперь, когда к власти вернулись товарищи.

– Они у нас духовные! – кивнула на сестёр Харита Игнатьевна. – Книжки умные читают. Нравственные. Нас презирают.

Обе сестры скорбно поджали губы и снова надолго замолчали.

– Мыться и стирать теперь будете строго по графику, разлюбезные мои соседушки, – Харита Игнатьевна с пущей иронией втолковывала новеньким «жестокие нравы».

– А как же! – снова пояснила Ниловна. – Может один каждый день телеса свои обмывать захочет, а другому с утра и рыло не помыть.

Ото всех вышеперечисленных правил Раисе Максимовне стало дурно, а Татьяна про себя ругнулась.

В этот же день Раиса Максимовна, поймав в коридоре Серёгину, сказала ей таинственно:

– Милочка, зайдите, пожалуйста, к нам на минуточку: у нас к вам есть деловое предложение.

Ничего не подозревающая Серёгина под натиском Раисы Максимовны вошла в комнату Гробачёвых, жмурясь от яркого света многорожковой люстры. Не успела она оглядеться по сторонам, как услышала голос Раисы Максимовны:

– Милочка, я знаю, вы живёте небогато, если не сказать большего… Одна растите двух сорванцов…

– Короче! – потребовала Серёгина, осмотревшись.

– Не согласитесь ли вы… Ну, разумеется, за определённую плату… Взять на себя наше дежурство?

– Ах, вот в чём дело, – догадалась Серёгина причину такой любезности со стороны высоких соседей. – И сколько же, позвольте вас спросить, вы положите мне жалованья?

– Ну зачем же так? Мы с Михаилом Сергеевичем пожилые люди, нам трудно заниматься уборкой квартиры… Пять рублей вас устроит? – Раиса Максимовна вложила в ладонь Серёгиной пятёрку.