Вот так соседка

– Не беспокойся. Предполагаю, что девяносто девять процентов людей тоже не понимают и просто притворяются. В защиту Ротко скажу, что одну из его самых известных работ продали несколько лет назад с аукциона по цене выше 80 миллионов долларов.

Он выразительно поднял брови:

– Серьезно?

– Серьезно.

– Мисс Хантингтон?

Я повернулась и увидела миссис Адамс, разрушительницу душ, дарящую материалы для изготовления помпонов. Она стояла за моей спиной.

– Миссис Адамс! Рада вас видеть! Это Тайлер Росс.

Они пожали друг другу руки, обменялись любезностями, и миссис Адамс спросила:

– Как дела с изготовлением украшений?

Стараясь не смотреть в смеющиеся глаза Тайлера, я ответила:

– В процессе. – После моей первой встречи с ней у директора Делия и Шей сказали мне, что семья Адамс – важные спонсоры нашей академии и что в моих интересах улыбаться и быть приветливой.

– Ой, я так рада, что вас встретила. Мы собирались звонить вам. Не знаю, говорила ли вам миссис Глэдвелл, но, кроме изготовления украшений, нам нужна от вас помощь в их развешивании.

Она не шутит? Мое наказание еще не закончилось?

Когда я промолчала, она продолжила:

– Приводи своего парня, пусть помогает. Увидимся на фестивале!

Я попыталась сказать ей, что он не мой парень, но она помахала нам и быстро ушла.

Я действительно думала, что сделаю украшения, а потом передам их другому страдальцу. Никогда не думала, что следующим страдальцем снова стану я сама.

Голос Тайлера прервал печальный ход моих мыслей.

– Думаю, можно считать это официальной договоренностью. Помогу тебе развешивать украшения на зимнем фестивале.

Я ни в коем случае не хотела, чтобы он чувствовал себя должным мне:

– Ты совсем не обязан.

– Я присутствовал при рождении этих украшений. Чувствую, что должен сопроводить их на их пути до самого конца.

Мне было так гораздо приятнее, чем мучиться одной.

– Только если ты действительно этого хочешь.

– Вешать украшения в школьном спортзале? Что может быть увлекательнее?

Я тихо засмеялась, и мы прошли к еще одному шедевру, ярко-красного цвета, с вкраплениями других красок.

Он указал на холст:

– Эта картина похожа на Оксанин борщ, да?

– Есть немного. – То, что он заговорил о ней, заставило меня задуматься, вдруг в его жизни есть кто-то еще, о ком он не говорил. Я знала, что не имею права спрашивать, но мне надо было выяснить правду. – Так, я теперь знаю, что Оксана не твоя девушка, а вообще у тебя есть девушка? Ты с кем-то встречаешься?

– В данный момент нет. И уже давно. Я весь в делах. Моей единственной все это время была Пиджин.

Он сверкнул лучезарной улыбкой, и я прижала руки к бокам, чтобы не было видно, как они дрожат от волнения. Я хотела запрыгать, но нас бы вышвырнули из музея за неприличное поведение. Не говоря о том, что он уточнил, что слишком занят, чтобы проводить с кем-то время, мы как раз именно этим и занимались с недавних пор. Проводили время вместе. Неужели я тоже становилась для него особенной?

Он подошел к картине, состоящей из желтых полумесяцев и кругов, что ассоциировалось у меня с бананами и лимонами.

У Тайлера нет девушки, у Тайлера нет девушки, повторялось, как зацикленное воспроизведение песни, у меня в голове, так что я была ошеломлена, когда он сказал:

– Ты гладишь свою сумочку.

– Да? – я взглянула вниз: моя рука в самом деле была на сумочке. – Извини, я действительно обожаю ее.

– Это сумочка, – повторил он, как будто нельзя обожать неодушевленный предмет.

– Это не сумочка, а сумка от «Биркин». – Я брала ее с собой только в особых случаях, как этот. У меня было множество кошмаров, связанных с опасениями, что могут с ней как бы случайно сделать второклассники, если я совершу оплошность и принесу ее в школу. – Это совершенно особый тип сумки. Она дизайнерская. Ограниченный выпуск. Мне ее бабушка подарила на выпускной. Это самая дорогая вещь у меня. Ты бы видел мамино лицо, когда…

Меня отвлекло от мысли то, что я увидела настоящее лицо своей матери. Она стояла с отцом и беседовала с мэром города.

В этом проблема светских мероприятий: на них собирался весь свет.

А я не хотела встречаться с родителями или терпеть от них унижения. Я не хотела, чтобы они заметили Тайлера или таким образом столкнулись два моих разных мира. Потому что я знала, что они автоматически придут к наихудшему из возможных выводов – что я тут с Тайлером действительно на свидании – и в какой-то момент мне сделают выговор за «измену Брэду и позор семьи».

Кроме того, хоть она и не хотела устраивать сцену на публике, моя элегантная мама в розовом платье с очень большой вероятностью в буквальном смысле подерется со мной за сумочку. Никогда не брала ее никуда, где могла появиться мать.

Я тихо кашлянула.

– Эй, мне внезапно стало плохо, уйдем, пожалуйста.

Тайлер быстро согласился, и я почувствовала вину, что не предложила этого раньше.

Когда мы дошли до выхода, он велел мне постоять, пока подгоняет машину. В музее не было сотрудников парковки, что не раз критиковалось. Говорили, что «паркуются как крестьяне».