Вот-вот наступит счастье

               — Обязательно. В следующий раз. Сегодня я устал, не знал, что проводить время в Зоне досуга так утомительно. К тому же я и в самом деле должен вечером поработать с текстом.

               — Твою книжку все равно никто не напечатает.

               — Знаю. Но это не значит, что ее не надо было писать. Мама говорила: «Не оставляй рукописи незаконченными, доводи работу до конца, чтобы в любой момент, когда они вдруг понадобятся, ты достал их из тайника и предъявил издателю».

               — Моя сестра, светлая ей память, в таких вещах знала толк. Тебя покормить?

               — Если можно, кофе с крендельком.

               — Отлично! Таким ты мне больше нравишься!

               — Только я недолго. Прости, но я действительно спешу.

               — Хорошо-хорошо. Я справлюсь с профессором сама.

Жених из Усадьбы

               Профессор Лобов был точен. Это был самоуверенный, знающий себе цену сорокапятилетний мужчина. Он любил подчеркивать свою принадлежность к высшим слоям аристократии. Нарочитая точность была для этого весьма полезным инструментом. Лобову нравилось наблюдать за тем, как собеседники теряют дар речи, столкнувшись с присущим ему снобизмом и высокомерием.

               Он страстно желал сделать Клавдию своей подругой жизни. По его мнению, она была идеальной женщиной: достаточно впечатлительной, чтобы с немым восторгом выслушивать его монологи, и при этом достаточно умной, чтобы понимать, о чем в них идет речь. Это весьма редкое для женщины сочетание качеств, заставляло профессора вновь и вновь посещать особняк вдовы.

               На этот раз профессор явился с огромным букетом цветов, бутылкой шампанского и коробкой шоколадных конфет. Он не боялся показаться банальным.

               Клавдия перепугалась.

               — У меня складывается впечатление, дорогая подруга, что всякий раз, увидев меня, вы почему-то цепенеете от восторга. Это так завораживает! Вот бы на мое появление так реагировали технические работники Коллегии, — пошутил Лобов, подмигнув Клавдии.

               — Со мной такое бывает. По счастью, не часто. Обычно при вашем появлении я тихо радуюсь.

               — Где ваш племянник Зимин? Он, кажется, занимается сочинительством?

               — Зимин — писатель и очень талантливый!

               — Жаль, что это умирающая профессия. Придется ему подыскать другое ремесло.

               — Я ему обязательно передам.

               — Разве он сегодня не составит нам компанию?  Я же просил вас обязательно пригласить его на ужин. Мелкое непослушание так раздражает!

               — Не вышло. У него дела.

               — Не хочу слышать отговорки. Никому не позволено нарушать мои планы.

               — Зимин всегда поступает по-своему.

               — Я встречал таких людей. Они забавные. Но их время давно прошло, отныне им придется подчиняться общим правилам, например, приходить, когда зовут.

               Клавдия оцепенела, но на этот раз не от восторга, а от непонятного ужаса, который проник в ее душу. Лобов это заметил.

               — Дорогая моя подруга, вы не должны так откровенно зависеть от своего племянника. Это недопустимо. В конце концов, вы состоятельная вдова, вам принадлежит сеть ресторанов быстрого питания «Колобок». Собственность должна добавлять вам уверенности.

               — Профессор, вы никогда прежде не интересовались моим имуществом.

               — Это так романтично — не впутывать деньги в наши отношения. Я давно забыл о существовании денег. Это очень удобно. И вам понравится. Люди быстро привыкают к хорошему.

               Клавдия была потрясена.

               — Ну вот, вы опять оцепенели, — сказал Лобов. — Может быть, продолжим разговор за ужином? Что-то я проголодался.

               Клавдия накрыла в столовой. Лобов произнес подходящий случаю тост:

               — За здоровье прекрасной дамы! — и принялся за еду, он действительно обладал завидным аппетитом.

               В тишине прошло десять минут. Наконец, Клавдия не выдержала:

               — Профессор, вам не нравится мой племянник?

               — Писатель Зимин? А почему, собственно, он должен мне нравиться? — искренне удивился Лобов.

               — Хотя бы потому, что он мой племянник.

               — А, в этом смысле. Простите, дорогая, я задумался. Не сразу сообразил, о чем вы. Дела, заботы, никому ничего нельзя поручить. Все приходится делать самому. И рад бы бросить работу, но мой удел — побеждать!

               — Вы не ответили на мой вопрос.

               — Зимин — часть вашей жизни, дорогая моя подруга, я знаю про его существование. Этого достаточно.

               — Он очень умный. Вы читали его книги?

               — Представьте себе, пролистал.

               — Ну и?

               — У меня сложилось впечатление, что мы с ним живем в разных, совершенно непересекающихся мирах. Он многое придумывает. Берет из головы. Признаюсь, что читать его тексты было интересно, но его сочинения слишком далеки от реальности.

               — Неужели только вы, профессор, разбираетесь в том, как устроен наш мир?

               — Вот так вопрос! — засмеялся Лобов. — Конечно! Мир таков, каким я хочу его видеть.

               — Иногда мне кажется, что вы — робот.

               — А вот и нет! Но как настоящий мужчина, я научился отделять работу от личной жизни.

* * *

               После ужина Лобов расположился в кресле и слушал классическую музыку. При этом он щелкал грецкие орехи и размышлял о бренности существования.

               — Вкусные орехи, — сказал Лобов.

               — Очень хорошо. Я знаю, что вы их любите. Но сегодня вы поедаете их с такой трогательной безысходностью, что я подумала: «Не пришло ли время поменять поставщика»? Простите за откровенность.

               — К качеству орехов у меня нет претензий.