Вовка-центровой - 4

Шёл Фомин по вокзалу, с муравейником людским внутри и вдыхал влажный пахнущий углём и дымом воздух с удовольствием. Ночью спина решила проявить чувство сострадания и перестала почти болеть, ну или маршальская мазь германская подействовала. Дошёл до автобусной остановки и всё, хорошее настроение улетучилось. Люди штурмом брали небольшой автобусик, что ходил до их посёлка. Мазь, мазью, а рисковать уплотняться в этом автобусе Вовка не решился. И при этом отлично понимал, что следующий будет так же забит по самое не балуйся.

Такси не наблюдалось. Хоть пешком иди, только дождь и грязь по дороге страшенная, да и не близкий путь, неизвестно, что лучше, полчаса пешей прогулки или давка в автобусе для спины.

И тут Вовка увидел физорга их завода Лукина Юрия Александровича и Серёгина рядом. Инвалид стоял возле полуторки и ругался, размахивая одной рукой, с шофёром. Анатолий Иванович ничуть не изменился, такой же взъерошенный и боевой. Лукин степенно прохаживался вдоль машины и в перебранку не вступал. Вовка даже про спину забыл, поспешил к землякам.

— Юрий Александрович, Анатолий Иванович! Здравствуйте! — Фомин почти подбежал к бывшим своим руководителям.

Немой сцены, как у Гоголя не получилось. Узнали. Обниматься бросились. Вовка, конечно, понимал, что серьёзно подрос, но вот тут, наконец, ощутил это зримо. Серёгин был лишь на сантиметров пять ниже его, а физорг завода, и вовсе с него ростом, когда они летом прошлого года познакомились. Но это год назад. Теперь он почти на голову над ними возвышался. Как там Гус Хиддинк потом обзовёт Павлюченко — «Спящий гигант». Когда Челенков уже тренером в «Спартаке» работал, руководству клуба удалось перекупить Романа у «Ротора» и Челенков был заметно ниже Романа, у того рост был под метр девяносто. Так он сам теперь дорос до этого же размера, ну и худой и даже тощий Павлюченко, гигантом, если честно, не смотрелся, скорее жердью. А вот вымахавший в отца не только в длину, но и в плечах, Фомин точно теперь гигантом стал, тем более, что и рост средний в стране сейчас на десяток сантиметров меньше, чем на рубеже веков.

— Ух, а вырос-то, — первым отступил, чтобы осмотреть с головы до ног Фомина, Лукин, — Ого, Володя, это что — орден? А это медаль чемпиона страны по канадскому хоккею? Знай наших Самарских!

— А ты на долго, Володя? — продолжая похлопывать Фомина по плечу отступил и Серёгин.

— На три дня. Третьего награждение. Нужно в Москве быть.

— Ох, мать же ж, да ты ведь с «Динамо» чемпионом страны стал. Так… — Лукин сдвинул кепку на лоб и почесал затылок. — Так, завтра в восемь, чтобы был на проходной завода. Соберу актив и парторг, наверное, своих соберёт. Выступишь перед земляками, про чемпионат расскажешь, про Москву, про вашу поездку в братскую Югославию. Ясно, подготовься, материалы последнего пленума почитай, народ обязательно про международное положение вопросы будет задавать.

— Юрий Александрович, может не надо. Какой из меня лектор про Международные отношения. — Вот уж про Югославию братскую Челенков Фёдор точно рассказывать не хотел. Вилка, как в шахматах, получалась. В середине следующего года, а может и в начале, точно Фёдор не помнил, но Сталин вусмерть разругается с Тито. Друг друга будут клеймить, и втянут в это и обе страны поголовно. Но сейчас мир и дружба. Спросят про братушек, и что отвечать, хвалить и говорить, что они верные ленинцы, а потом через полгода, допустим, когда драка лидеров начнётся ему это припомнят и обязательно донос напишут, вот, мол, приезжал ренегат Фомин и врага всех коммунистов проклятого Тито хвалил, значит, сам оппортунист и троцкист. А ещё орден у него от самого Тито. Не шпион ли он Югославский. А если прямо сейчас «братушек» и маршала Тито ругать, то донос прямо сейчас и напишут. Не успеет проходную завода в обратном направлении перейти.

— Не выделывайся, Фомин, загордился, что ли, и не хочешь с товарищами поговорить. Ты ведь комсомолец. Ну, поиграешь там, в Москве, несколько лет и домой, на свой завод вернёшься, так что не выпендривайся, завтра в восемь, чтобы был на проходной.

— А ты, Володя, садись в кузов, сейчас поедем. Ещё раз Гришке нотацию прочту, и поедем, представляешь, пока мы ходили форму получали на станцию товарную, он за червонец договорился людей в кузове довезти до посёлка. Вон стоят. Мы их и так бы взяли. Наши же, поселковые. А он — Гусь, хотел на них заработать. Залазь в кузов. Эй, земляки, давай тоже залазьте.

Вовка сам залесть не смог, снизу какая-то бабёнка смутно знакомая его за задницу поддержала, сверху Серёгин одной рукой подтягивал. В результате, когда через борт переваливался, то сполз прямо головой на сапоги мужика с большим узлом, чего-то мягкого. И щекой всю эту грязь собрал. Уселся на чемодан, поправил плащ, и выматерился про себя. Рукав весь в рыжей глине. Как вот таким красивым домой идти?!

— Вова, держи платок, оботрись, — Вовка повернулся на голос. Ох, мать же ж, твою же ж! Тётя Света. Как не увидел до этого?

Глава 8

Событие семнадцатое