Вовка-центровой - 4

После ужина, когда пили чай с большими шоколадными конфетами, Павел Александрович впервые за много лет нарушил своё же правило и заговорил за столом.

— То-то я понять не мог, чего это физорг наш Лукин Юрий Александрович хитро так на меня смотрел, когда сказал в восемь тридцать на партсобрание и спортивный актив в заводоуправление подойти завтра. Говорит, приедет известный спортсмен, многократный чемпион СССР и расскажет о развитии спорта в СССР и о международном положении.

Бах. Это Вовка затрещину огрёб.

— Не мал ты ещё сынок, чтобы учить нас войну прошедших мужиков, коммунистов, международной политике учить. Иш выискался учитель. Тебе лет-то сколь, позволь полюбопытствовать? — Встал и прощёл к шкафу, достал оттуда парадную гимнастёрку с орденами и медалями., — Вот она где вся международная политика. Это — за Белград. Эта за Вену, эта за Будапешт. Вот — международная поллитика.

Вовка почесал затылок. Не больно. Так, обидно. Он тут вась-вась с самим товарищем Сталиным, а ему затрещину и маленьким называют. Тоже встал и пошел к чемодану. Не хотел. Ну, раз так получилось. Открыл его достал пиджак с наградами и, накинув на плечи, вернулся в кухоньку.

— Паш, а у него тоже орден, да иностранный и медаль, — всплеснула руками Людмила Николаевна.

— Вовка, это что — медаль чемпиона СССР по канадскому хоккею, — Бросился к пиджаку Мишка и тут же тоже затрещину схлопотал.

— Сидеть, — Павел Александрович притянул старшего к себе и чуть щурясь рассмотрел иконостас.

— А что там Лукин про «неоднократный чемпион» говорил, — с хрипотцой в голосе спросил.

— Так «Динамо» чемпионами страны позавчера стало, — Влез опять Мишка. Вовка кивнул, подтверждая слова брата.

— Третьего числа награждение. Я в списках.

— Ну, что чемпионами стали это все знают, и что ты победный гол забил, тоже теперь вся страна знает. Значит, ещё одну такую медаль дадут, — Павел Александрович ткнул мощной своей сарделькой в жёлтый кругляш. А это что за знамя с портретом?

— Членский значок Союза писателей СССР, писатель я теперь. Это Максим Горький на флаге.

— Писатель? — Фомин старший даже рот открыл.

— Ну, поэт, точнее. Я тут вам три пластинки привёз с песнями, что на «Мелодии» записаны.

— Минька. Беги к дяде Пете его зови, жену его и Ольгу дочку. И патефон пусть возьмут. Бегом. Да бегом, я сказал.

Мишка вьюном вывернулся из-за стола и шмыгнул в коридор, а Вовка вспомнил об одном важном деле.

— Мама, пап, нам за победу в турне по Югославии премию дали. Я вам привёз.

— Ой, да ты бы лучше на одежду себе потратил, — всплеснула руками Людмила Николаевна.

— Я другую премию на одежду потратил, а это и вам, — и Вовка достал из кармана пиджака пачку пятидесятирублёвок.

— Мать твою, через …

— Паша!

— Сорок лет Паша, а таких деньжищ не видел. Это больше моей годовой зарплаты.

Событие девятнадцатое

Можно любить тех, кому приказываешь, но нельзя говорить им об этом.

Антуан де Сент-Экзюпери.

Вовка спал отвратительно. Его сбитая из досок отцом кровать, точнее, двухъярусные нары, оказались малы. Да не просто малы, а малы, так малы. Да, генеральская кровать тоже не рассчитана на людей с ростом в метр девяносто, но там можно ноги высунуть сквозь прутья решётки, а здесь они в доску упираются. Так, скрючившись, и лежал. И всё удивлялся, а как же год назад всего на ней спал. Или тогда лишь чуть длины не хватало, поджал чуть ноги и нормально, а теперь подрос на десять, а то и на двенадцать сантиметров. И приходится ноги серьёзно поджимать, к подбородку почти. А ещё мешало уснуть ненужное ему мероприятие, в которое угодил с корабля на бал.

Правильно отец ему затрещину вчера отвесил. Ещё даже семнадцати лет нет, а он будет учить взрослых людей и руководителей завода в основном, как им жить. Полная хрень. Ворочаться не получалось, если к стенке повернуться, то коленями в неё упираешься. Лежал и думал, чего он будет завтра рассказывать.

Легли поздно, пока дядя Петя семейство собрал, пока притащились, пока настроили музыку, и … И тут началось, едва зашипел граммофон, как припёрлись соседи, вот интересно, кто им сообщил о вечере встрече с известным поэтом песенником и ещё более известным в узких кругах композитором, а да, ещё и певцом, Больших и Малых. Три Вовкины пластинки прослушали в результате раза четыре. А потом принесли совершенно расстроенную и дребезжащую гитару и потребовали продолжения банкета. Мужская половина при этом раздобыла где-то пару бутылочек красноголовки. Не упились в хлам, но ходили донельзя весёлые и довольные.

А Вовку прямо вырубало, наелся от души, и плюсом вчерашнюю ночь из-за спины почти не спал. Спел им «Дядьку Вовку» и специально, сильно дёрнув струну, порвал. Всё, окончен концерт, дорогие радиослушатели. Пока не лёг, думал, донесёт голову до подушки и уже утро, а перенервничал и вот. Не может заснуть. А только уснул и батя уже будит.

— Подъем поэт. На завод пора собираться. Хоть бы рассказал, как нас жизни учить будешь. — Сдёрнул с него одеяло Павел Александрович.