Воздается по вере. Грехи имеют свою цену. Книга третья

Из глубины комнаты появилась женщина все в том же белом халате и все с тем же круглым, широким лицом. Подойдя ближе, Мария услышала знакомую песню, которую на пластинке исполняла Майя Кристалинская: «Постарею, побелею, как земля зимой. Я тобой переболею, ненаглядный мой. Я тобой перетоскую, переворошу . . .». Женщина выводила слова и мелодию так душевно, что у Маши навернулись на глаза слезы. Сразу вспомнился Сашка в той далекой Германии.

– Мамаша, дорогая, что это вы расчувствовались? Не надо. Вам сейчас нужны исключительно положительные эмоции . . .

В кабинет торопливо вбежала молодая женщина, застегивая на ходу халат, она гнусляво оправдывалась:

– Доброе утро, Мария Ивановна, немножко опоздала. Совсем забыла, что сегодня субботник и Мишка пойдет в школу. Пришлось собирать его. Вроде торопилась, все равно опоздала.

– Вон тебя уже ждет пациент. Работай, – Марья Ивановна указала головой на новорожденного.

– С раннего утра уже роды? – почему-то удивилась женщина.

– А ты думала, что все, как твой Мишка на субботнике? Нет, милая моя, и в субботник бабы рожают, и в войну рожали. Жизнь, милая моя, не остановить.

Марию переложили на каталку и вывезли в коридор.

– Подожди здесь. Сейчас тебя заберут. А у нас еще одну привезли. У нас, понимаешь ли, свой субботник, – Мария Ивановна улыбнулась своим широким лицом и скрылась за дверью родовой палаты. Тело у роженицы еще ныло тупой болью, шевелиться было трудно и неудобно, но это уже была совсем другая, благодарная боль. Хорошо, когда знаешь, что самое страшное позади и нужно только время. Страдания отступят и забудутся, а сын останется на всю жизнь. Стало легко и радостно, вспомнились слова песни, Маша закрыла глаза и непроизвольно шепотом затянула: « . . . по тебе перетолкую, что в себе ношу . . .».

Все время пока дочь мучилась схватками в предродовой палате, Вадим Андреевич с Галиной Ивановной осаждали звонками родильное отделение городской больницы. Когда оба находились на работе, делали это врозь, дома усилия их объединились. К ночи они уже довели медицинский персонал дежурившей смены до истерики. Их уговаривали, успокаивали, обещали позвонить сразу, как только . . . .

Не дождавшись обещанного звонка, Галина Ивановна утром набрала номер родильного отделения. Трубку долго не брали, наконец, сняли, послышалось женское покашливание.

– Алло, алло, – Галина Ивановна произнесла скороговоркой, словно боялась, что связь прервется и она не узнает главного, – у нас дочь рожает со вчерашнего утра . . . .

– Милая моя, – произнес низкий женский голос, – я сейчас смену приняла. Знаю, что в предродовой роженица мается.

– Это наша . . .

– Может быть и ваша. Сейчас посмотрю и решу.

– Но она у вас уже сутки . . .

– И что? Ей уже двадцать три года, а роды первые. Да, приходится мучиться. Стимульнуть не могу,

Спохватившись, что беспричинно оправдывается, голос отрезал:

– Не мешайте, – и бросил трубку.

Из кухни с кружкой в одной руке и бутербродом с колбасой в другой, появился Вадим Андреевич.

– Что говорят? Родила?

– У них, видишь ли, пересменок. Врач еще не видела Машку.

– Значит еще не родила. Почему так долго?

– Почему, почему? Я же говорила, что в роддом еще рано. Это ведь ты настоял: «Вези ее от греха подальше», – с издевкой в голосе, передразнила жена.

– Я такого не говорил, побоялся оставлять дочь одну дома.

Супруги молча переместились в кухню.

– Ладно, ты оставайся на проводе, я твоим сообщу, что ты ожидаешь родов, дежуришь, – предложил Вадим Андреевич.

– А ты?

– А я на субботник. Сама понимаешь, руководство должно быть в коллективе.

– Если случиться что-нибудь непредвиденное с Машкой, как я тебя найду?

– Я машину пришлю. Пусть Петр подежурит у подъезда.

– Может мне в больницу поехать? – неуверенно вызвалась Галина Ивановна.

– Лучше не надо. Через часок позвонишь. Впрочем, если не ответят, то поезжай.

Вадим Андреевич отправился руководить субботником, а Галина Ивановна заметалась по квартире. Она не могла сосредоточиться на домашних делах, из рук все валилось. Не выдержав, набрала породнившейся ей номер телефона.

– Извините меня, пожалуйста, – умоляюще взмолилась она, – мне сказали, что осмотрят мою дочь . . .

– Гордеева? – спросила молодая особа на другом конце провода.

– Да, да, она.

– Родила ваша Гордеева. Мальчик у нее – пятьдесят два сантиметра, три пятьсот пятьдесят. До свидания.

В трубке пикали, а Галине Ивановне все не верилось, что муки ее дочери, мужа и ее самой, в конце концов, закончились рождением маленького внука. Она выскочила на улицу прямо в халате. У подъезда в Волге сидел Петр – шофер ее мужа.

– Петенька, поезжай, скажи Вадиму Андреевичу, что Машка родила мальчика, – светилась от счастья Галина Ивановна.

– Поздравляю! – подхватил радостную новость молодой человек. Машина взревела и помчалась, разносить благую весть по городу. Что может быть лучше рождения нового человека?!