Воздушные бойцы

Шутит! Четыре, пять боевых вылетов каждый день, все с боями… Шутит! И не как-нибудь вымученно, с кислой миной — нет! Неистребимо жизнелюбивый парень… Такие вот, как он, и создают в полку атмосферу уверенности, поддерживают в молодых летчиках устойчивое душевное равновесие. Наши души, наши глаза широко открыты. Мы видим то, что в обычных условиях, может, за целую жизнь не увидишь. Никакая, даже самая малая фальшь в такой обстановке недопустима.

Сидим в землянке. Землянка все-таки немного спасает от жары. Здесь, в степи, на аэродроме под Ленинском, от зноя больше деться некуда. Каждый раз, когда мы возвращаемся с очередного вылета, спускаемся в землянку, вешаем на гвоздики, вбитые в столбик, шлемофоны, планшеты, начинается неторопливый обмен короткими наблюдениями.

— Горит масло в двигателе. Плохо тянет…

— Заметили, «мессеры» опять атакуют друг за другом по одной цели! Может, молодежь в строй вводят?

— Искупаться бы сейчас…

— Ложись, отдыхай! Скоро опять пойдем…

В землянках оборудованы нары, на нарах — солома. На солому постелен брезент. Ложимся. Хотя бы немного забыться. Наш приход поднимает на ноги очередную смену летчиков без всякой команды. Им вылетать на задание. До их возвращения у нас есть время для короткой передышки. А когда, вернувшись, войдут в землянку они, мы так же, без слов, встанем, снимем с гвоздей свои планшеты, шлемофоны, и опять бои…

Замечание насчет «мессеров», которые атакуют по одной цели, засело в памяти. Я давно обратил внимание на этот их прием. Никакую молодежь они в строй не вводят. Если бы это была молодежь! Мы имеем дело с матерыми волками, и этот способ атаки — один за другим по одной цели — имеет только одно объяснение: они не распыляют силы в бою и бьют наверняка. Если один лишь повредит, то следующий — добьет… А каждый предыдущий, выйдя из атаки, занимает позицию, ограничивающую твой маневр, и тем самым помогает добивать тебя. Это чистая мельница, из которой в одиночку не выбраться. Численное преимущество позволяет им использовать этот прием. Противопоставить этому можно только предельную внимательность. Надо уметь упреждать их маневр…

Цену каждого боевого вылета мы знали. Свою очередь никто пропустить не смел: это было бы расценено как предательство. Мне, я считаю, очень повезло: в такой тяжкий час я не встречал душевно ослабевших людей.

В те дни мы работали с наивысшим напряжением сил.

24 августа 1942 года на наш аэродром прибыл командующий 8-й воздушной армией генерал Хрюкин. Он беседовал с летчиками и во время беседы внимательно всматривался в наши лица. Хрюкин прибыл не один. Его сопровождали офицеры разведотдела армии, из которых выделялся очень энергичный и подвижный Файзулин. Мы, конечно, понимали, что командующий прибыл в полк не только для бесед с личным составом. Вскоре после разговора командующего с командиром полка Н. И. Барановым позвали меня. Т. Т. Хрюкин внимательно посмотрел мне в глаза — взгляд командующего был спокойный, прямой. И тут же он сказал — почти дословно — следующее:

— Ну вот, Еремин! Необходимо выполнить разведывательный полет к хутору Вертячьему, к Дону. Имеем данные, что танки противника, переправившись через реку, сосредоточиваются на левом берегу. Готовятся к броску на Сталинград. Танки надо найти. Где они? Сколько их? Сведения крайне нужны. Пойдете вдвоем — командир полка предлагает Каретина. Не возражаешь?

Я ответил, что возражений нет.

— Ну вот и хорошо! Вас прикроет шестерка истребителей. Четырех из них я посажу на ваш аэродром из соседнего полка. Запомни: разведданные очень важны. Не позволит обстановка прийти на свой аэродром — садись на любой ваш и немедленно звони, докладывай результаты разведки. Остальное уточни с Файзулиным. Ясно? Ну и хорошо.

И после небольшой паузы добавил:

— Учти: один из вас обязательно должен вернуться.

После войны я не раз вспоминал эти слова. А тогда воспринял спокойно. Сталинград научил ничему не удивляться.

Все было ясно. И то, что танковая группировка, судя по всему, представляет большую опасность и обязательно должна быть вскрыта, и то, что полет предстоит чрезвычайно сложный, если дают шесть истребителей прикрытия — по тем временам при постоянной нехватке истребителей это было очень сильное прикрытие. Впрочем, сложность этого полета я себе хорошо представлял, потому что не в первый раз вылетал на разведку. Под Сталинградом, конечно, провести разведку было намного сложнее. Разведка обычно была «силовой» — то есть выполнялась с боями. Использовать в такой обстановке Пе-2 или Ил-2 можно было только при надежном сопровождении истребителей, а «яки» сами себе пробивали путь. И вот нам дополнительно еще выделяется шестерка — в сумме восемь истребителей, что по тем временам составляло полноценную эскадрилью. Следовательно, сведения нужны дозарезу…