Возгарка I (СИ)

— Рихард, мы тут с ребятами перетёрли, — Бронислав вышел вслед за мной, просовывая мускулистую руку в рукав стёганки, — и решили, что не надо тебе встречаться с этой тварью один на один.

— Я позаимствовал одну склянку с аконитом, — сказал мурадец, — вымочил стрелы. Ты же не возражаешь?

— Ребят, вам совершенно незачем рисковать своими… — растроганно начал я.

— Рихард, — Войко положил ручищу мне на плечо. — Замолчи и дай нам поступить, как должно. Думаешь, если эта тварь тебя погрызёт, мы сможем себе простить, что не пошли с тобой? То-то же.

— Хорошо, — уступил я. — Демир, но от кольчуги придётся избавиться. Колечки звенят, ты станешь для зверя заметнее, чем прокажённый с трещоткой на рынке. Наденьте куртки, толку от них мало, но лучше, чем ничего.

На том и порешили.

Войко достал из-под своей койки шестопёр. Хороший такой, габаритный. Его головка с наварными лопастями вполне могла посоперничать с конской башкой — или раздробить хребет слону с одного удара. Мой помощник, несмотря на размеры и физическую удаль, боевому ремеслу никогда не обучался. Так что я подарил ему эту игрушку, когда нам предстояла разборка с некой неблаговоспитанной компанией начинающих упырьков. Одного вида моего великана с такой цацкой хватило, чтобы ребята спешно научились манерам.

Никола никакого оружия не взял, ему не надо. Сейчас, когда мы уже выгрузились на берег, оставив Эмила присматривать за судном, встретивший нас мальчишка выглядел диковато: сидел у комля высокой ёлочки и озирался волчьими глазами. Слишком много бегал в серой шкуре, не отошёл — и придётся обратно в неё закутаться.

Пока проверяли снаряжение, составили небольшой план.

Достаточным временем для рытья волчьей ямы мы не располагали, да и пацан не одобрит столь жестокого обращения с братом, так что обошлись рыболовными сетями, одну из которых я немного заколдовал в меру сил и возможностей.

— Но что, если эта тварь выйдет не на тебя, а на кого-то из нас? — вопросил Радек, ловя лунные блики на сталь клинка.

Мурадец, заводивший жильную тетиву на плечо лука, хмуро покосился на приятеля, но промолчал.

— Не беспокойтесь, он учует только меня, — пообещал я с почти клыкастой ухмылкой.

Вскоре мои сапоги уже топтали перепрелую листву, а ноздри ловили тысячи ароматов. Даже немного тянуло на поэзию.

На излёте лета природа обильно вызревает и плодоносит, но воздух теряет обворожительную прелесть, не дурманит ароматами пыльцы. Почти неслышно птичьих голосов. Утих звонкий свист и пощёлкивание соловьёв — главных воспевателей летних ночей. Не выводят трелей засидевшиеся допоздна дрозды. Не перепевает всех подряд камышовка. Даже совы ухать перестали.

И лишь малиновки изредка насвистывают, обманутые светом фонарей — но то на окраинах городов, а здесь же, в лесном раздолье, моей прогулке аккомпанировали лишь кузнечики. Да и те теряли интерес к стрекотанию под наплывающей сыростью тумана.

Под лесным пологом попадалась давно отцветшая медуница. Лоснились листья копытня, подражая формой лошадиным следам. Торчали узкие перья с опушкой — этой осокой не порежешься, она мягкая, не в пример сортам, растущим у воды. По коре дуба неспешно полз жук-олень. Суетились муравьи, заранее готовя свои хоромы к зимовке.

Мир продолжал жить, растить потомство, надеяться на будущее.

И как же не тянуло умирать.

«Все на местах», — доложил Войко, пользуясь нашей ментальной связью. Нельзя сказать, что этот навык давался ему легко и ловко, но постучать мне в голову, когда нужно мой отпрыск умеет, хоть и не любит.

Достав бурдюк со свиной кровью, я выдернул пробку зубами и воздел над головой. По макушке ударил багряный поток. Я дёрнул шеей, разбрасывая набухающие кровью волосы по плечам, подставил лицо, немного глотнул. Покрышка бригантины пропиталась кровью, алые ручейки затекли под доспех, просочились до самых укромных уголков.

Хоть какое-то удовольствие от грязной работы.

Теперь я превратился в сплошную открытую рану.

Вампиры не единственные хищники, реагирующие на запах крови. Конечно, обменяй я бригантный доспех на юшман, смог бы привлечь волка ещё и звуком. Но кольчуга досталась Демиру от отца, потому подвергать этот раритет опасности повреждения я не захотел, хотя мурадец предложил.

Запаха вполне хватит.

Приняв кровяной душ, я отправился работать приманкой. По лесу шёл не таясь, а наоборот, шумел, как лось во время гона.

— Пёсик, иди сюда! Я такой вкусный! Ням-ням! Кушать подано! — голосил я, отлично заменяя звон колечек словесным недержанием. Насвистывать тоже не забывал: точно в той манере, какой подзывают собак. Надо же чутка позлить Витека, если под его мохнатой черепушкой ещё остались работающие извилины.

В общем, я старался изо всех сил.

И эта шерстистая тварь не осталась равнодушной.