Вожди и оборотни

Ж. в заявлении, написанном по своей инициативе, на имя Генерального прокурора СССР А. Я. Сухарева сообщит: «Вместе со мной в одной камере находился следственно-арестованный Раджабов Назир Раджабович. Судьба этого человека меня очень взволновала, и я постарался дотошно вникнуть в его дело. Скажу Вам прямо: он не виновен. Мне хорошо известно, как Раджабов пытался отправить несколько заявлений, в том числе и на Ваше имя. Но все они, за исключением, может быть, последнего, в середине мая, попали в руки Гдляна. Гдлян заставлял Раджабова давать показания на Лигачева. Лигачев — это вершина пирамиды. Раджабов отказался. Тогда Гдлян стал требовать у него деньги в сумме 2 млн. рублей. Грозил арестовать его жену, сына и отца. Поверьте, Александр Яковлевич, я дважды собственными руками спасал Раджабова от смерти. Что оставалось делать этому человеку? Иванов говорил ему, что если он не признает свою вину, то будет плохо. Гдлян обещал передать его дело в Туркменский суд, который, по его словам, вынесет смертный приговор. Гдлян так и говорил: «Я не мужчина, если лично не приду к тебе в камеру смертников… твоя жена будет визжать в соседней камере…» и т. д. Александр Яковлевич! Неужели Вы допустите, чтобы такой кристально чистый человек, каким является Назир Раджабов, оказался жертвой беззакония?»

Это письмо написано тогда, когда Раджабов еще находился под стражей. Даже камерный помощник, в обязанность которого входили совсем иные задачи, иную информацию он должен нести, не выдержал несправедливости, произвола, и на свой страх и риск обратился к Генеральному прокурору СССР. Однако следствие продолжалось, до 29 октября 1989 года. Уж слишком много лжи накрутила вокруг Раджабова гдляновская группа. Поэтому вновь созданной бригаде следователей, после отстранения Гдляна и Иванова от ведения дел, потребовалось значительное время. Постановление о прекращении уголовного преследования в отношении Раджабова вынесено на 67 листах. Помощник Генерального прокурора СССР В. С. Галкин сделал детальнейший анализ имеющихся материалов, убедительно показал, почему дело прекращается за отсутствием события преступления.

Закрыта еще одна мрачная страница необоснованных гонений и арестов, подлогов и фальсификаций. И все-таки торжества справедливости, чувства победы нет. Виновники беззакония продолжают сидеть в креслах законодательной власти. Это ли не цинизм по отношению к Фемиде, правосудию. Мир, кажется, вновь перевернулся, бесовские пляски продолжаются, но уже под личиной «новой демократии».

Гдляновские «миллионы» — мифы и реальность

Изъятые миллионы, пожалуй, самая весомая козырная карта Гдляна и его сторонников. Миллионы принесли ему известность и славу, популярность и идолопоклонничество. Миллионы вознесли его вместе с Ивановым в кресло народного депутата СССР.

Не будь миллионов, страна вряд ли узнала бы о двух следователях, в общем-то ничем не выделявшихся среди других коллег по профессии.

Миллионы транслировали по телевидению, их фотографировали, а снимки тиражировали в газетах и журналах. С миллионами запечатлены Гдлян, Иванов и следователи из числа их близкого окружения.

Автор этих строк тоже запечатлен на фоне кучи денег, облигаций, ювелирных изделий. Было это в 1988 году. Гдлян вступал в предвыборную борьбу, ему нужна была реклама. Он и Г. Каракозов убедили А. Рекункова устроить демонстрацию изъятого добра в зале прокуратуры Союза ССР. Видимо, Рекунков не совсем понял, не сразу сориентировался, для чего понадобилась Гдляну эта выставка. Не исключаю, что и сам он хотел ею подкрепить как-то авторитет прокуратуры. На демонстрацию пригласили большое число журналистов и фотокорреспондентов. Зал находился под усиленной охраной милиции, солдат внутренних войск. Это не случайно, ибо в наспех переоборудованном помещении выставили денег, ценностей на несколько миллионов рублей.

Хорошо помню тот день, стрелки часов приближались к двенадцати. К этому времени зал был заполнен следователями, журналистами, работниками прокуратуры Союза ССР. Я находился в своем кабинете. Неожиданно подал голос прямой телефон с Рекунковым. Взял трубку. Генеральный сухо пригласил к себе. Я поднялся на пятый этаж, вошел в его кабинет. Сейчас уже не помню, находился в нем кто-нибудь, кроме Рекункова, или он был один. Генеральный спросил меня: «Знаешь ли ты, что в зале демонстрируются миллионы и приглашены журналисты?» Я ответил утвердительно. Тогда он сказал, что надо как-то свернуть это мероприятие, пора журналистам уходить. «Спустись вниз, в зал, скажи несколько слов прессе, сообщи, что мы готовы выйти на большой брифинг. Для этого пусть назовут перечень вопросов, — продолжал Рекунков, — на которые мы бы ответили. А сейчас надо завершить весь показ».