Вожди и оборотни

В-третьих, Гдлян с остервенением работал против Раджабова и потому, что весьма скоропалительно и принародно им был выдан вексель о делегатах-взяточниках на XIX партийной конференции. Хотя на тот период он не обладал вескими фактами. Я не говорю о доказательствах, а только о фактах.

Все это вместе взятое и предопределило грубое, вероломное вмешательство в жизнь Раджабова. По нему словно дорожным катком проехала гдляновская машина следствия. Нет необходимости останавливаться на всех обстоятельствах его дела. Упомяну лишь некоторые.

В течение десяти дней Раджабов отрицал получение и дачу кому-либо взяток. Ему не верили, требовали дать показания. Снова получили отказ. Тогда на Раджабова обрушили весь набор «раскалывания» несговорчивых.

Он вспоминает, что Гдлян долго измывался над ним, угрозы следовали одна за другой. Он требовал оговора. «Напиши добровольно, — говорил Гдлян, — что ты получал взятки от сорока человек, в том числе должны быть упомянуты десять человек из Намангана и тридцать человек из Бухары и Ташкента, на сумму 400 тысяч рублей и передал взятки 12–15 человекам «наверх» и минимум двоим — троим обязательно из аппарата ЦК КПСС. Если не напишешь, соберем показания от людей, которые находятся в тюрьмах и в зонах, на миллионы рублей, и обеспечим расстрел, и если ты не придешь ко мне в камеру смертников, то я не мужчина. Напишем о тебе в газетах и журналах, так как все корреспонденты — наши люди, достаточно попросить Коротича, и в журнале «Огонек» появится отрицательная статья о тебе, и опозорим, как следует. Ты никогда не будешь иметь свидания с родственниками и труп твой не получат, не играй Раджабов с огнем. Сделаешь, как я говорю, максимум через полтора — два года будешь дома! «На мой вопрос: «Суд же должен судить?», — он ответил: «Судьи против нас не пойдут, и скоро ты в этом убедишься, Теребилов будет здесь, т. е. в тюрьме».

«Я никогда не забуду, — продолжал Раджабов, — выкрики Ревеко: «Завтра твоя жена будет в соседней с тобой камере», угрозы Гдляна: «Добровольно не напишешь и «верх не покажешь», в том числе обязательно работников ЦК КПСС, то сделаем из тебя «паровоза», направим дело в таджикский или туркменский суд и расстрел обеспечен», предупреждения Иванова: «Не послушаешься, мы вскоре на свободу отпустим Каримова, Худайбергенова, тебе 15 лет дадим и преподнесем, что самый злостный взяточник — Раджабов».

Раджабов, несмотря на это, сопротивлялся. 26 октября 1988 года он напишет письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС М. Горбачеву, сообщит, что его арест — провокация, все обвинения являются клеветой и оговорам, попросит о помощи. Но он не дождется ее. Письмо до Горбачева не дойдет. Да если бы и дошло — результат был бы тот же.

29 октября 1988 года Раджабову предъявили обвинение. В нем указывалось, что он получил пять тысяч рублей от бывшего секретаря Хорезмского обкома Худайбергенова, 10 тысяч от первого секретаря Бухарского обкома А. Каримова, одну тысячу от заместителя председателя Совмина республики В. Есина. Кроме этого он обвинялся в даче пяти тысяч рублей председателю Совмина Худайбердыеву.

Все эти лица уже длительное время содержались под стражей, из них Гдлян и его команда, как в народе говорят, вили веревки.

Нелепость этого обвинения была очевидной. Поэтому 26 апреля 1989 года, когда Иванов предъявил новое обвинение, в нем уже не было эпизодов взяточничества, связанных с Каримовым, Есиным, Худайбердыевым.

Сопротивление Раджабова было как будто «сломлено». Он начал «уличать» самого себя, «обвинять» других.

26 декабря 1988 года напишет заявление и сообщит в нем о получении взяток от 33 лиц и передаче денег 10 руководящим работникам республики. В их числе окажутся все секретари ЦК КП Узбекистана.

Гдлян торжествовал победу. Он и его следователи были уверены в успехе. Я обратил внимание на их протоколы допроса. Они умещались на пол-листа, на четверти странички, состояли из одного, двух абзацев. Абсолютно не содержали информации о месте, времени передачи денег, о причинах подкупа и т. д.

Гдляна погубила самоуверенность. Он переоценил себя и вовсе недооценил противника. Раджабов понял, что следователям не нужна правда, и он затеял с ними игру, стал признавать то, чего никогда не было, придумывать эпизоды передачи, получения взяток.

На одном из допросов у Иванова он, правда, попытался ему объяснить, что оговорил себя, никогда не получал и не передавал взяток. В ответ услышал: «Если ты изменишь показания, то мы определим 22 миллионера в Самарканде, изымем у одного из них 3 млн. рублей и попросим его сказать, что это деньги Раджабова и мы тебе «намажем лоб», ни больше, ни меньше».

Раджабов повторил прежние показания, 8 которых признавал свою вину. Гдлян их не проверял, верил на слово. А зря, Раджабов вел свою игру тонко. Видя, что отрицать невозможно и надо оговаривать себя, ради спасения жены, детей, он умышленно называл такое время, место передачи денег, сопутствующие обстоятельства, от которых можно было бы легко отказаться в суде, показать всю их абсурдность.