Возьми, если сможешь

– Друзья! Наступил новый год! Мы встречаем его вместе, значит, и работать в этом году будем вместе, как и раньше. Вместе мы сделаем так, чтобы наша замечательная компания «Витлор» расширялась и расширялась, чтобы мы открывали новые предприятия, чтобы работали и процветали старые! От этого зависит и наше благосостояние, и нормальная жизнь тех, кто работает на наших предприятиях! Давайте выпьем за нас всех, витлоровцев, за наших жён, мужей, детей, здоровья нам всем и денег побольше! С Новым годом! Ура!

Вокруг кричали «Ура!», «С Новым годом!», чокались, обнимались, стреляли из хлопушек, по залу летели блестящие разноцветные конфетти и серпантин. Вновь заиграла музыка, а ведущие с микрофонами пошли по залу, чтобы все желающие могли поздравить друг друга. Лерка жестом показала Сергею, что выйдет покурить. Он кивнул и погладил её по руке.

В холле было тихо и прохладно, в креслах никто не сидел, все пили, ели и танцевали. Лерка уселась подальше от зала, кресло было мягким и удобным, не досаждала музыка, хотелось посидеть здесь подольше. В холл вышел Володя и направился в её сторону. Лерка напряглась, ох, не избежать сегодня какого-нибудь конфликта… Она смотрела, как он идёт к ней, держа в руках два бокала, слегка расслабленно, но очень уверенно, смотрит на неё как обычно, насмешливо и непонятно. В дверях стояла, глядя ему в спину, Инна. Полоснула Лерку ненавидящим взглядом, развернулась и пропала из вида. Лера смотрела, как он идёт, и понимала в сотый, тысячный раз, что, несмотря ни на что – замужество, рождение дочери, четыре года, прожитые в относительном покое, она готова прямо сейчас встать и пойти за ним. Нет, нет! Нельзя! Она не имеет на это права! Это предательство и Сергея, и Лизы. О себе она думала в последнюю очередь. Или всё-таки в первую? Все эти четыре года она опять, как почти двадцать лет назад, по кусочкам собирала себя, свою лежащую в руинах жизнь, чтобы можно было сказать хотя бы самой себе – у меня всё в порядке, я живу и я счастлива. Если сейчас она сделает то, чего ей хочется больше всего на свете, все её многолетние усилия опять полетят в тартарары…

Он опустился в соседнее кресло, подал ей бокал, она приняла, глядя на него в упор. Светло-серый костюм оттеняла синяя сорочка, такая же синяя, как глаза под чёрными густыми бровями. Он тряхнул головой, откидывая назад чёлку, падающую на лоб.

– С Новым годом, Лерка!

– С Новым годом, Володя, – отпила глоток, – с новым счастьем, хотя, какое там новое, старое девать некуда.

– Ну, да, так-то оно так, – он помолчал. – Лерка, ты такая сегодня… прямо королева!

– Ух, как я давно от тебя этого не слышала. Погоди, сколько – восемнадцать лет? Нет, девятнадцать. Представляешь, девятнадцать! Девятнадцать лет назад ты меня называл королевой, хотя, какой я тогда королевой была… – Она отпила глоток шампанского.

– А я ещё тогда тебе говорил, что ты себе цены не знаешь, но ты же мне не верила.

– Не верила. Нет, не так. Боялась верить, так, наверное, правильнее будет сказать.

Она вспомнила тяжёлое, свинцовое безвременье, в которое тогда погрузилась. Время просто стояло на месте, и для того, чтобы прожить хотя бы один день, надо было прилагать неимоверные физические усилия, сдвигая эту глыбу. А сдвинуть её было практически невозможно – боль занимала весь мир вокруг, она была такой сильной, физически ощутимой. Потом эта боль стала, нет, не меньше, она просто начала уходить внутрь, поселилась где-то в районе диафрагмы, с тех пор и жила там… И когда эта глыба чуть-чуть дрогнула, а стрелки часов вдруг сдвинулись и пошли, она поняла, что жизнь всё-таки продолжается, пусть и с постоянно саднящей болевой точкой. Это был её личный, персональный конец света, который она пережила и продолжила существование совсем в другом мире. Лет через пять, когда ей показалось, что она справилась, научившись искусно притворяться – улыбаться, работать и даже иногда не думать о нём, коллега из Биробиджана на курсах повышения квалификации в Москве, вдруг спросила во время дружеской вечеринки: «Лера, а откуда столько боли в глазах?» Лерка попыталась свести всё к шутке, мол, так, задумалась… И поняла, что нужно ещё внимательнее следить за собой, за мыслями, чувствами и даже выражением глаз.

Сейчас она чувствовала необыкновенную лёгкость, словно выпитое шампанское, пузырясь, слегка приподнимает её и над креслом, и над разговором, и даже безумные винтовые лестницы уже не казались закручивающейся энергетической воронкой. Всё вокруг выглядело простым и понятным, прямолинейным, как острые носы её серебристых туфель. Ей почему-то стало весело.

– Ты так улыбаешься, как будто что-то важное поняла, глаза аж искрятся…

– Я, Володя, кажется, вообще всё понимаю теперь – и про нас с тобой, и про всех остальных… Не знаю, может, я сильно ошибаюсь, шампанское обманывает, но смотрю вот вокруг, и как-то ясно все события представляются…

– Лерка, Лерка…

– Какая ты дурочка, да?

– Нет, совсем нет…

– Скажи ещё раз – Лер-р-рка, мне так нравится!

Он произнёс, раскатывая букву «р»:

– Лер-р-рка…