Возьми, если сможешь

В больнице он провёл почти всё промозглое, дождливое северное лето, болезнь нехотя отступила, и опять потянулись серые дни, наполненные дежурствами, конвоями, политзанятиями. В августе погода наконец-то взялась за ум, почти каждый день светило солнце, набрякшая от дождей тайга просохла, сосны словно пели под южным ветром, порывы которого швыряли на лестницу колпака заряды песка с контрольно-следовой полосы. Володя видел Алёну всего пару раз. Она прогуливалась вдоль стены барака в сопровождении мужеподобных тёток, всякий раз разных, вызывающих гадливое желание смачно плюнуть на них с высоты. Алёна прижималась хорошенькой головкой к плечу спутницы, а сама стреляла глазами на вышку. Он разворачивался в сторону полосы, меняясь местами с Толиком, которому было всё равно, на что смотреть, а на эти прогулки – даже нравилось. Он по-прежнему молчал о том давнем майском разговоре с Веркой, только отводил от неё глаза при редких случайных встречах, а та понимающе ухмылялась и проходила мимо.

И однажды, серым туманным осенним утром, когда внутренний дембельский метроном уже начал отщёлкивать долгожданную стодневку до приказа, в спящую казарму ворвался дежурный, выкрикнув их с Толяном фамилии: «Баранников, Сибирцев, подъём! Срочно в конвой!» Недовольно ворча, они выбрались из кроватей и, одеваясь, поинтересовались, что случилось. Дежурный пожал плечами:

– Да хрен его знает. Шухер опять в зоне. На ночном дежурстве в пищеблоке зашибло кого-то, труп повезёте на базу в морг.

Толик тёр глаза и недовольно ворчал.

– Ну, ваще обалдели. Трупу-то какая разница, на час позже его увезут, или до подъёма…

Володя молчал, он был абсолютно уверен, что в морг они повезут Алёну. Они получили оружие, сухпаёк и забрались в автозак, в одном из отсеков которого уже лежало замотанное в казённые одеяла тело. Машину нещадно мотыляло на грунтовой дороге, Толик, громко матерясь, пытался что-то съесть. А Володя курил, уставившись в окно и избегая смотреть внутрь салона, пытался понять, чувствует ли хоть что-то, словно бродил по тёмным улочкам и закоулкам своей души и всё время натыкался в темноте на стоящую на пути Алёну…

В райцентре, где по обе стороны разбитой улицы возвышались такие же полуразвалившиеся бараки, как вдоль зоны, да пара кирпичных пятиэтажек, автозак тормознул у небольшого здания на задах той самой гарнизонной больницы, которая была его пристанищем больше двух месяцев. Он понял, что пытался здесь укрыться от мучивших его всё это время мыслей. Круг замкнулся. Моргом.

Толик долго стучал в запертую железную дверь. Звуки ударов гулко отдавались внутри помещения. Они уже отчаялись увидеть хоть кого-нибудь, когда в двери щёлкнул замок, и на пороге, качаясь, возник лохматый, серый с перепоя мужик. Он громко икнул, расточая вокруг запах перегара. Стоявший у двери Толик сморщился.

– Вот ни фига себе шмурдячок… Слышь, мужик, патологоанатом где?

Мужик приподнял брови, приосанился.

– Ну, я. Надо чего?

Толик удивлённо осмотрел его с ног до головы, недоверчиво спросил:

– Чё, в натуре? Охренеть. Труп с зоны привезли на вскрытие. Санитаров зови, забирайте.

– Какие санитары, юноша? – Мужик расплылся в улыбке. – Давайте, ручками, берите, несите в секционную. Сами, сами…

Развернулся и пропал в темноте коридора. Толик с Володей переглянулись и пошли к автозаку. Водитель уже открыл заднюю дверь и курил рядом, присев на корточки, прямо как зэк. Помогать им он категорически отказался.

Парни выволокли замотанное тело, перехватили его и понесли, стараясь не думать, что несут. Автоматы, висящие на плече, мешали идти, били стволами о бёдра, да ещё Толик говорил, не переставая:

– Ну, твою мать, тоже мне, армия, трупы какие-то таскай, ещё и разделывать сейчас заставят, не дай бог… Когда это кончится всё… Вот чесслово, неделю пить буду, чтобы забыть и не вспоминать никогда в жизни…

– Толян, хватит, а? Без тебя тошно…

– А мне не тошно? Эти суки там отношения свои сучьи выясняют, а мы их тут таскай…

В конце тёмного коридора был виден квадрат света, в дверном проёме стоял врач в заляпанном тошнотворными пятнами халате. Он жестом указал им на огромный металлический стол, они водрузили тяжеленный свёрток и развернулись к выходу.

– Куда? – Патологоанатом, казалось, наслаждался происходящим. – Одеялки-то снимайте, забирайте с собой. Вещи казённые, подотчётные.

Опять ворча вполголоса, Толян начал разворачивать свёрток, оглянулся, мол, чего ты, Вован, помогай… Откинув последний угол, Володя посмотрел и отвернулся. Это и вправду была она. Обнажённая Алёна со спокойным, безмятежным лицом. Идеальное тело, без единого синяка или раны. И ни одной татуировки! Врач щёлкнул языком, накрутил на пальцы без перчаток белокурый локон.

– Хороша… ну чисто богиня греческая! Есть, с чем работать…

Володя почувствовал, как к горлу подступает горячий комок и бегом бросился к выходу. Его долго насухую выворачивало за углом. Разболелась голова. На слабых в коленях ногах он вышел к машине. Рядом с ней прямо на траве сидели врач с Толиком и пили из стаканов мутную жидкость.