Возможно, в другой жизни

С мыслью о том, что мои родители и правда любят меня больше всего на свете.

* * *

Как только Итан отправился на работу, я принялась подыскивать для Шарлемань подходящую клинику.

Утром мне опять было плохо. Я проснулась с тяжелым желудком, но потом вроде полегчало, и я решила перекусить. Открыла холодильник, вдохнула запах бекона… и тут же рванула к туалету. И как только меня стошнило, я ощутила дикий голод.

Вот тут-то я и вспомнила про булочки с корицей.

Схватив пакет, я достала по одной для себя и Шарлемань. Свою я сжевала в пару укусов и тут же потянулась за следующей.

Теперь мы сидим на диване. Я – за ноутбуком, Шарлемань у меня на коленках. Мне важно знать, пускают ли с собаками в общественный транспорт. Конкретной информации тут нет, и я решаюсь положиться на судьбу.

Закрыв квартиру и взяв собачку на руки, я направляюсь к ближайшему супермаркету. Первым делом надо купить ей ошейник и поводок. Я захожу в магазин вместе с собакой, как будто так и надо. Разумеется, я жду окрика, но никто и бровью не ведет. Я заранее придумала отмазку, будто Шарлемань – служебная собака, но никому до нас нет дела. Вообще, если вынужден делать что-то недопустимое, лучше вести себя так, словно все это – в порядке вещей.

Я решаю держаться той же тактики в автобусе. Когда подходит нужный мне номер, я забираюсь внутрь. Шарлемань послушно семенит рядом. Но на этот раз удача не на моей стороне.

– С собаками нельзя, – окликает меня водитель.

– Это служебная собака.

– Я не вижу специальной бирки.

Я пытаюсь спорить, но он тут же обрывает меня.

– Неважно. С собаками в автобус нельзя.

Вздохнув, я выхожу на остановке.

Можно или нет, но я довезу эту собаку до ветклиники!

Я снова возвращаюсь в магазин. Голова высоко поднята, с собакой на руках. Я прямиком иду к школьным принадлежностям и выбираю рюкзак.

– Вообще-то сюда нельзя с собаками, – говорит мне кассирша. – С вас пятнадцать долларов.

– Спасибо, – я делаю вид, будто не слышу первую часть фразы.

Выйдя из магазина, я ставлю рюкзак на тротуар и аккуратно опускаю туда Шарлемань. Затем застегиваю молнию, оставив ей дырочку для воздуха.

Дождавшись очередного автобуса, я забираюсь внутрь с рюкзаком в руках. Со стороны может показаться, что у меня там стопка книг, а не крохотный терьер. Шарлемань сидит тихо, так что эта часть плана удается блестяще.

Мы едем и едем, и в какой-то момент я начинаю сомневаться, тот ли маршрут я выбрала. Но тут за окном мелькает вывеска ветлечебницы, и я жму на кнопку. Автобус начинает тормозить. Я беру рюкзак и подхожу к задним дверям. И в этот момент Шарлемань начинает лаять.

Головы пассажиров поворачиваются ко мне, но я делаю вид, будто я тут ни при чем. Водитель тоже заглядывает в салон, чтобы определить источник шума. На мое счастье, двери открываются, и я спрыгиваю на тротуар. Первым делом я достаю собаку и ставлю ее на землю. Водитель бросает на меня негодующий взгляд, но двери уже закрылись, и автобус потихоньку выползает на проезжую часть.

– Мы молодцы! – говорю я Шарлемань. – Мы их всех облапошили!

Я беру поводок, и мы шагаем к клинике, которая находится совсем рядом.

В вестибюле полно собак. Интересно, почему кошки и собаки издают такой резкий запах? Когда они поодиночке, еще терпимо. Но стоит им собраться вместе…

Я подхожу к девушке за стойкой. Она приветливо улыбается.

– Знаете, – говорю я, – прошлым вечером мы подобрали на улице собаку. Надо узнать, есть ли у нее чип.

– Хорошо, – кивает она. – Пока что все врачи заняты. Но вы распишитесь вот тут, а я посмотрю, когда вас смогут принять.

Она кивает мне на листок с графами. В строке «имя собаки» я пишу Шарлемань. А в качестве хозяйки даю свое собственное имя, хотя это вовсе не моя собака, да и зовут ее наверняка не Шарлемань.

– Мэм! – окликает меня девушка. – Принять вас смогут только в шесть.

– В шесть?

– Да. Мне очень жаль, но весь день у нас расписан по минутам. Вы могли бы вернуться домой, а потом подъехать к шести.

Это значит, снова сунуть Шарлемань в рюкзак, довезти ее на автобусе до дома, а вечером повторить ту же процедуру. Конечно, мы с Шарлемань готовы постоять за себя, но рано или поздно преимущество будет на стороне водителей.

– Нельзя ли мне оставить ее здесь? Чтобы подъехать потом к шести?

Грустно думать, что она останется тут без меня. Но ведь в этом-то вся суть, верно? Я хочу найти настоящего владельца Шарлемань, поскольку я ей не хозяйка.

Девушка качает головой.

– Простите, никак не получится. У нас бывали случаи, когда люди оставляли здесь найденных собак и не возвращались за ними. И нам приходилось самим пристраивать их в приют.

– Вот оно что, – говорю я.

– Но если вы оставите крупную сумму или кредитную карту, – переходит она на шепот, – я смогу уговорить наших парней выделить ей место в клетке. Так мы будем уверены, что вы вернетесь.

– Иными словами, вам нужен залог? – спрашиваю я шутливым тоном.

Она скромно кивает.

Я достаю бумажник и отдаю кредитку. Расстаться с Шарлемань оказывается не так просто.

– Мамочка скоро вернется, – заверяет ее девушка, – а мы тут пока позаботимся о тебе.

– Я… эээ… я не ее мамочка.