Возрождение

Он отвесил ей пощечину. Голова Астрид откинулась в сторону. Полетела слюна. Вскрикнув от неожиданности, я схватил Джейкобса за руку, когда тот поднял ее для очередного удара. Я его остановил, но с большим трудом: он оказался сильнее, чем я мог себе представить. Такую силу может придать истерия. Или всплеск ярости.

— Не смейте ее бить! – закричала Дженни. Убрав руки с плеч Астрид, она обходила кресло, чтобы помешать Джейкобсу. – Не смейте, псих вы эда…

— Хватит, — сказала Астрид. Тихо, но четко. – Успокойся, Дженни.

Дженни оглянулась. От увиденного глаза ее округлились: на бледных щеках Астрид проступил румянец.

— Почему ты на него кричишь? Что-то случилось?

«Да, — подумал я. – Что-то случилось. Что-то определенно случилось».

Астрид повернулась к Джейкобсу.

— Когда вы начнете? Лучше поспешите, потому что боль очень… очень…

Мы втроем уставились на Астрид. Даже не втроем – впятером: в дверях Восточной комнаты уже стояли Руди с Нормой, и они тоже смотрели во все глаза.

— Подождите, — сказала Астрид. – Одну минутку.

Она принялась себя ощупывать. Накрыла ладонями иссохшие грудки. Нажала на живот.

— Вы уже закончили, так ведь? Я это точно знаю, потому что боль ушла! – Она набрала в легкие воздух и выдохнула его с ошеломленным смешком. – И я могу дышать! Дженни, я снова могу дышать!

Дженни Ноултон упала на колени, приложила ладони к вискам и затараторила «Отче наш», словно пластинка-сорокапятка на удвоенной скорости. Ей вторил еще один голос. Нормин. Она тоже стояла на коленях.

Джейкобс бросил на меня озадаченный взгляд, прочитать который было несложно: «Вот видишь, Джейми? Всю работу делаю я, а вся хвала достается Небесному Папаше».

Астрид попыталась встать, но исхудавшие ноги ее не держали. Я поймал и обнял ее, не дав ей упасть ничком.

— Еще рано, солнышко, — сказал я. – Ты слишком слаба.

Она таращилась на меня, пока я возвращал ее в кресло. Забытая кислородная маска съехала с ее лица и теперь висела на шее.

— Джейми? Это ты? Что ты здесь делаешь?

Я посмотрел на Джейкобса.

— Потеря краткосрочной памяти после лечения – обычное явление, — сказал он. – Астрид, кто у нас сейчас президент?

Вопрос, казалось, ее озадачил, но ответила она без колебаний:

— Обама. Вице-президент – Байден. Мне правда лучше? И это надолго?

— Да и да, но оставим это. Скажи мне…

— Джейми? Это на самом деле ты? У тебя так волосы побелели!

— Да, — ответил я, — и чем дальше, тем белее. Послушай Чарли.

— Я по тебе с ума сходила, — сказала она, — и хотя играть ты умел, хорошо танцевать у тебя получалось только под кайфом. После выпускного мы ужинали в «Старленде», и ты заказал… — Она запнулась и облизала губы. – Джейми?

— Я здесь.

— Я могу дышать. Я снова могу дышать!

Астрид плакала.

Джейкобс щелкнул пальцами у нее перед лицом, словно гипнотизер.

— Сосредоточься, Астрид. Кто тебя сюда привез?

— Дж-Дженни.

— Что ты вчера ела на ужин?

— Зуб. Зуб и салат.

Он снова щелкнул пальцами перед ее блуждающими глазами. Астрид моргнула и отпрянула. Казалось, мышцы у нее под кожей крепли прямо на глазах. Это было чудесно и в то же время страшно.

— Суп и салат.

— Прекрасно. Что еще за дверь в стене?

— Дверь? Я не…

— Ты сказала, что она увита плющом. И что на другой стороне разрушенный город.

— Я… не помню.

— Ты сказала, она ждет. И что… — Всмотревшись в непонимающее лицо Астрид, Джейкобс вздохнул. – Неважно. Тебе надо отдохнуть, дорогая моя.

— Да, наверное, — ответила Астрид, — но больше всего мне хочется танцевать. Танцевать и веселиться.

— Всему свое время. – Джейкобс потрепал ее по руке. Он улыбался, но я подозревал, что он глубоко раздосадован неспособностью Астрид вспомнить про дверь и город. Мне же совсем не хотелось знать, что она увидела, когда по самым укромным закоулкам ее мозга проносилось тайное электричество. Мне не хотелось знать, что таилось за скрытой дверью, о которой она говорила, но, к своему ужасу, я это, кажется, знал.

Мать.

Над бумажным небом.

Астрид проспала все утро и бо́льшую часть дня. Проснувшись, она заявила, что голодна как волк. Это обрадовало Джейкобса, и он велел Норме Голдстоун принести «нашей пациентке» сэндвич с расплавленным сыром и маленький кусочек торта без глазури. Он считал, что глазурь будет слишком большой нагрузкой для ее измученного желудка. Мы с Джейкобсом и Дженни следили за тем, как Астрид поглощала весь сэндвич и половину торта. Наконец она отложила вилку.

— Я бы и остальное съела, — объявила она, — но не лезет.

— Не торопись, — сказала Дженни. Она все время теребила салфетку, расстеленную у нее на коленях, и, похоже, не могла подолгу смотреть на Астрид, а на Джейкобса и вовсе не глядела. Это она придумала обратиться к нему, и не сомневаюсь, что ее радовала перемена к лучшему в состоянии подруги, но было очевидно, что увиденное накануне в Восточной комнате глубоко потрясло ее.

— Я хочу домой, — сказала Астрид.

— Солнышко, я даже не знаю…

— Сил у меня уже достаточно. Правда.

Астрид бросила извиняющийся взгляд на Джейкобса.

— Я, конечно, вам очень благодарна и буду поминать вас в молитвах до конца жизни, но мне хочется домой. Если только вы не…