Возрождение Феникса. Том 9

Прекрасная брюнетка пристыженно опускает голову, на бледном лице проступает стыдливый румянец.

Я же кардинально меняю мнение о княгинях. Беру свои слова обратно. Похоже, Бесоновы без дела не сидят, и пышные формы не заменили им мозги. У Леди Гарипиус Аллы явно есть наметки.

Хм. Персы, значит? Тегеран выступает на стороне Хаоса? Очень возможно. Ведь Британия находится в союзе с шахом, а англичане в последнее время рвут все союзы с Россией. Недавно королева Элизабет отвернулась от Дома своего любовника князя Перуна и больше не выступает в совместных карательных компаниях против хаоситов в Африке. Не потому ли, что хаоситы сидят в ее правительстве?

Ладно, до англичан черед еще дойдет. Пока займемся более ближними соседями.

Гарнизон персов, правда, находится в Зоне Прорывов. Еще несколько месяцев назад шах предложил России в помощь отряды жива-юзеров, и император Владимир согласился. Кто же знал, что это ловушка.

— Не стоит винить Аллу, — вступаюсь за княгиню. — Я прекрасно понимаю ее доводы против необдуманной резни. Вы до сих пор не разгромили гарнизон персов и не отправили их в казематы на допросы по двум причинам, — задумчиво произношу. — Во-первых, вам до сих пор не известно, как персы узнают дислокацию ваших дружин. А значит, у вас нет доказательств против Тегеранского гарнизона. Во-вторых, если без этих доказательств вы разгромите гарнизон, то выставите себя не в лучшем свете перед князем Бердымухамедовым. Как это будет выглядеть с его стороны? Тегеран предлагает Туркмении протекторат и даже присылает своих людей для обороны, а русские берут и режут присланных защитников? Возможно, что эта провокация изначально так и задумывалась. Или хаоситы придумали ее, когда приехала первая партия ПуДов, и стало ясно, что Гончие не выдержат прямое столкновение. В любом случае, Алла поступила верно, — вздыхаю, — как мне ни жаль мирных жителей, признаю правоту княгини.

Брюнетка поднимает лицо и одаривает меня грустной благодарной улыбкой. Я понимаю причину ее грусти. Она тоже сожалеет о жертвах и корит себя за то, что до сих пор не вывела персов на чистую воду.

— Но этот беспредел пора прекращать, — хлопаю ладонью по столу. — Явно среди офицеров или дружинников предатели.

— Проверка идет, — вздыхает Скобеев. — Но мы не можем никого выявить. Предатели явно не хаоситы, а просто работают на них. Да и тем более я пробовал дезинформировать части. Безрезультатно.

Я поднимаю задумчивый взгляд на потолок. Вспоминаю то немногое, что видел на плацу. Стройные ряды офицеров, блестящие серебряные галуны, яркие золотые погоны, восторженные лица… И несколько безучастных людей в штатском. Трое мужчин и одна женщина. Они не видели во мне бога, а просто делали свою работу.

— Иностранные журналисты, — бросаю.

— Но они не имеют доступа к дислокациям, — замечает Скобеев.

— Они нет, а офицеры имеют. Ментальный фрактал или банальная взятка, — пожимаю плечами. — В общем, берем в оборот каждого.

Через полчаса я в сопровождении Кали выхожу из шатра. Мы двигаемся в сторону пресс-клуба. Так стали среди армейцев и дружинников именовать шатер, где собираются журналисты и не только. Вечерами там часто развлекается и высший офицерский состав, да и княгини тоже заглядывают от скуки.

Рукой в стальной когтистой перчатке Кали отодвигает полотняной полог и заходит внутрь. Неспешным шагом следую за княгиней.

— Судари и сударыни, — глянув на меня с кривой улыбкой, сообщает княгиня. — Мне выпала честь привести в пресс-клуб Владыку.

Вот же болотопсовская сучка! Кали всегда останется Кали. К чему этот неуместный пассаж? Все и так приковались ко мне взглядами. Глашатая мне только не хватает.

Тихо фыркнув в сторону довольной княгини, я оглядываюсь. В клубе пыльно, но по-своему уютно: складные столы и стулья, кулер с водой, а также стол с кофемашинкой, печеньем и бутылками вина. Пахнет кофе и табачным дымом. На отдельной тумбочке небрежно сложены стопки русских и иностранных газет.

— Не желаете ли кофе, Владыка? — подскакивает к нам офицер с закрученными усами и погонами полковника. — Или вина? Здесь представлен самый лучший урожай из Персии.

Болотопс жеваный! Прямо чувствую, как меня обхаживают словно барышню. Хоть бы представился для начала, но теперь мне плевать на имя невежды.

— Благодарю, у меня есть руки, полковник. Так что сам как-то, — киваю с прохладной улыбкой.

Расстроенный офицер отступает с выражением побитой собаки. Блин, надеюсь, не застрелится. А то слово божье оно ведь такое, надо бы с ним поосторожнее.

— Плюшкин манер не знает, — хмыкает довольно княгиня. — Я бы ему давно по ушам надавала в дуэли, да военное время, чтоб его.

— А кофе, правда, хочется, — говорю я княгине.

— Тогда прошу, мой Владыка, — щерится она в своей неизменной грубой ухмылке, а потом спохватывается. — Правильно хоть величаю? Зятем мне ведь тебя пока рано называть, боже.

— Правильно.

Отмахнувшись от нее, принимаюсь возиться с кофемашиной. Весь пресс-клуб, затаив дыхание, смотрит на это священное действие. Запах сваренных кофейных зерен наполняет шатер.