Возвращение

Странное время было. Отголоски и сейчас можно встретить. Я когда вижу или слышу голоса оттуда, мне кажется – эхо отзывается. Как много всего непонятного, непознаваемого всего было.

Машенька, а ведь когда -нибудь с годами, возможно, и наше время назовут непонятным? Не хотелось бы. Ведь судьбы людей в истории, как кирпичи в кладке дома, перекрывают друг друга, стыкуются, образуя удивительные формы. И попробуй – убери хоть один – нарушается гармония, красота.

Маша слушала тихий говор хозяйки, разглядывала картины, и ей казалось, что она уже видела и эту степь, и этот ручей, пробившийся сквозь снег в овраге и этот лес, покрытый золотом и светом осени.

– Маша. Пока нет Сергея скажите мне – «Как Вы считаете, сколько лет было Татьяне Лариной?» Мне всегда хотелось кого -нибудь спросить об этом, но знаете... как-то было неудобно, – Надежда Петровна чуть наклонилась к столу.

– Я Вам тоже скажу по секрету, Надежда Петровна. Я интересовалась этим, – Мария, с улыбкой, посмотрела на неё, – и тоже взвешивала все аргументы.

Решила для себя – на Татьян день ей исполнилось четырнадцать. В январе, когда была дуэль, Ольге было двенадцать. А в момент знакомства её с Ленским, возможно, – одиннадцать, – улыбнулась Мария.

– Вот! Вот! И я так всегда считала. А сказать некому. Я даже для себя думала – пусть восемнадцать... Пусть! А Володя-то погиб! Какие все юные...

... Как хорошо, что Вы с Сережей пришли, – Надежда Петровна откинулась на спинку стула. – Вот! Ах, Ленский... Ах, Володя... Хотя Чацкий влюбился в Софью, когда той было четырнадцать. А про Лауру и Петрарку... Да!

...А у вас есть... А кто Ваши родители?..

– У меня есть мама, папа и сын – Миша. Очень взрослый мальчик, – сказала Мария, насторожившись.

– Миша! У меня тоже сын – Миша. И тоже очень взрослый мальчик. И очень занятый. И знаете... я скоро буду прабабушкой...

...А мать Гоголя обвенчали в четырнадцать лет... – сказала Надежда Петровна, думая о чем-то своем.

...Машенька... милая, а Вы интересовались декабристами, а?

– Конечно, Надежда Петровна, – Маша внимательно её слушала.

– А вот... – Надежда Петровна понизила голос, – дело ли было то, что они планировали распустить армию и дать право отделиться любой губернии от империи? Ох, не дело! Ох, уж эта Великобритания... Что же это им Россия покоя не дает? Неужели стыд за то, что они колонизаторы, а в России не было рабов? Такое бывает. Бывает, что не любят за то, что другой не такой же как ты.

Ах, Великобритания, – островок в океане.

Она замолчала ненадолго.