Возвращение Ангела

Что-то упало в спальне, разбилось…

Женя вышел, не прощаясь.

Улицы провинциального города.

Он шёл по улице, засунув руки в карманы, опустив голову.

Оглядывался несколько раз, надеясь всё ещё увидеть Женю.

Но её в этот день не было.

Лесополоса. Натура. Режим.

…Догорал костёр. Близилось утро…

Они сидели рядом, прижавшись друг к другу. Дед время от времени вздрагивал от дрёмы, открывал глаза и говорил внуку:

– Ты не спи…

Женя смотрел на низкие, мигающие звёзды и, казалось, совсем

забыл об охоте.

– Я не сплю. Это ты храпишь, и всех зверей распугал…

– Зато я всё слышу, а ты – нет…

– Что слышишь?

– Валежник хрустит… Птица взлетела… Вот… опять ветка

хрустнула…

Женя прислушался.

– Смотри! – вдруг крикнул дед, легко вскочил на ноги и мягко, по-кошачьи,сделал несколько шагов с поднятым уже ружьём.

Подскочил и Женя.

… Волк бежал прямо на них. Дед не стрелял, хоть и держал

ружьё наготове. Женя понял – стрелять надо ему. Прицелился.

Дрожала рука. Прыгала мушка прицела…

Волк остановился. Потом резко, одним прыжком бросился

в сторону.

– Уйдёт! – крикнул дед, вскидывая ружьё.

Женя выстрелил.

Волка подбросило вверх. Потом он тяжело, как подкошенный, упал на жухлую уже, осеннюю траву…

Они с дедом подошли к нему.

…Не волк – скорее, волчонок. Он был жив ещё. Кровавая пена

34

исходила пузырями из оскаленной пасти, судорожно вздрагивали

худые бока, покрытые линялой местами шерстью.

Дед посмотрел на внука.

Женя опустил ружьё. Было видно, как дрожат у него руки.

Дед сделал шаг вперёд.

Женя понял, что будет сейчас, отошёл в сторону, отвернулся и

зажал уши…

Раздался выстрел.

…Потом Женя бежал, не разбирая дороги, и плакал, и деду пришлось догонять его…

Наконец он остановился, и дед подошёл к нему.

– …Он не хотел умирать… – сказал Женя.

– Но он не мог жить, – сказал дед. – Так надо. – Вздохнул, задумавшись о чём-то. – Как на войне....Да и в жизни тоже… – обнял внука за плечи. – Пошли, сынок… Надо идти…

Двор перед домом матери.

…Андрей с Женей возятся во дворе с мотоциклом. Разбирают

мотор, смазывают, чистят… Детали аккуратно разложены на газете.

Андрей, бодрый, абсолютно трезвый, напевает под нос арии

из опер.

– Не люблю я эту современную трескотню, – словно оправдываясь, говорит он. – Души никакой, а слова… ужас… – и

снова продолжает: «… Я люблю вас, Ольга… Я люблю вас, Ольга»… Чув- ствуешь? Или вот это: «Что день грядущий мне

готовит… Его мой взор напрасно ловит»…

Андрей смотрит, как ловко Женя управляется с мотоциклом, улыбается.

– Что это? – спрашивает он потом, поднимая с земли деталь.

– Звёздочка, – уверенно отвечает Женя.

– Точно, она. А какая?

– Ведущая.

– Молодец. Шурупишь здорово. Ставь её на место.

– Хотите, вслепую? – спрашивает Женя.

– Попижонить? Ну, давай…

Женя продолжает работу с закрытыми глазами.

– Вот это да… ученик… ну ты даёшь…

– Опять разборка-сборка? – интересуется, проходя мимо, 35

сосед. – Когда же вы на нём ездить-то будете?

– А это интереснее. Ездить каждый дурак может…

– отвечает Андрей.

И всё же, когда ремонт закончен, они заводят мотор и лихо

выезжают со двора. За рулём Андрей, Женя – за ним…

Шоссе за городом.

Мотоцикл мчится на приличной скорости.

Но теперь за рулём – Женя…

Андрей сидит сзади, крепко обняв Женю, и поёт во всё горло:

«…О дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить»…

Женя улыбается…

Школа. Актовый зал.

Школа. Идёт репетиция спектакля. На этот раз, видимо, гене-ральная. Это заметно по одежде актёров. Диман – в чёрном костюме (явно с чужого плеча), на рукаве – свастика, в глазу монокль, который он удерживает с трудом. Лица молодогвардейцев в крови

(вишнёвый сироп), одежда изорвана в клочья. Они стоят, прижавшись друг к другу.

– …Увести! – кричит Диман, и трое других гестаповцев прини-маются вырывать из строя ребят, несмотря на их отчаянное сопротивление.

Одна из девочек (типаж Любки Шевцовой) запевает «Интернационал». Её поддерживают товарищи. Затем – и это, видимо, главная задумка режиссёра – им начинают подпевать зрители, которым подаёт знак пышногрудая пионерка Мальцева (пока что это

только 10 – 15 учеников, двое учителей – девушка в спортивной

форме и пожилой человек с орденской колодкой на пиджаке, врач, уборщица в синем халате).

Двое ребят из младших классов закрывают занавес. Один

из них при этом падает, сорвав с колец часть материи.

Несмотря на это, Иван Петрович, директор школы (человек

с большим животом и привычкой дёргать себя при разговоре

за мочку уха, в то же время громко причмокивая) аплодирует

и хлопает по плечу Вадима – режиссёра спектакля.

– Браво, Дунаев, у тебя талант… Получилось лучше, чем

в кино… Есть, конечно, шероховатости (смотрит на мальчика, 36

порвавшего занавес), но это ничего… Готовьтесь… – и уже тише, одному только Вадиму: – Всех наградим грамотами…

Дом деда. Комната Жени. Мансарда.

Женя сидит за уроками. Звонит телефон. Долгие гудки. Бабушки нет дома, и Женя идёт в холл, поднимает трубку.

– Женечка! – кричит мать. – Я одна… не знаю, что делать…

– Что случилось?

– Тут такой ужас! Я в шоке!