Возвращение Дикой Розы

— Ты видел?! Боже! Что это было?!

— Что? — удивленно спросил Пабло.

Он не выглядел ни потрясенным, ни испуганным.

Дульсе быстро огляделась по сторонам.

Люди вокруг занимались своими делами, не обращая на старика никакого внимания.

—— Купите горшки и миски! — горланил рядом мальчишка с тачкой, полной глиняной посуды.

— Настоящая текила! Забористая — жуть! — расхваливал свой товар — бутыли с мутной жидкостью — хилый человек с красным обветренным лицом.

Какая-то женщина деловито ощупывала тканый половик...

Похоже, никто не обратил внимания на только что происшедшее чудо...

Или никто не видел этого?

Неужели только она одна наблюдала этот странный вихреобразный полет? А может, ей показалось? Может, она с ума сходит?

Дульсе незаметно пощупала свой лоб — нет ли жара? И сильно ущипнула себя.

— Что ты увидела? — наклонился к ней Пабло.

— Этот старик... — еле выдавила она. — Ты смотрел на него?

— Конечно. Изумительная татуировка.

— И... Он все время так сидел?

— Как «так»?

— В этой позе.

— Конечно, все время, — подтвердил Пабло. — Я вообще поражаюсь способности индейцев часами сидеть на одном месте, не меняя выражения лица и не шевеля ни единым мускулом. Как только у них тело не затекает...

Он заглянул в блокнот Дульсе и удивленно спросил:

— А это ты откуда срисовала? У него нет такого рисунка. Странно...

Дульсе посмотрела на свой набросок. Последней была изображена татуировка, напоминающая обвернувшуюся вокруг высокой чаши змею. Знакомая каждому эмблема фармацевтов.

— Это... Кажется, на спине... на левой лопатке... — неуверенно пробормотала она.

— Но ведь он не поворачивался спиной, — недоуменно сказал Пабло.

Он сделал несколько шагов и обогнул неподвижно сидящего старика.

Чаша со змеей действительно красовалась на левой лопатке.

— Скажи, ты правда ничего не видел? — допытывалась Дульсе.

Ей вдруг показалось, что старик приоткрыл глаза и пристально смотрит на нее.

Словно ледяная дрожь пробежала у нее от затылка до пальцев ног...

— Ты не простыла? — обеспокоенно спросил Пабло. — Тебя, кажется, знобит.

Да... — еле выдавила Дульсе. — Мне что-то нехорошо. Давай уйдем отсюда.

Она едва смогла добраться до оставленной на окраине машины. Быстро забралась в нее, заперев на защелку дверь, словно боялась нападения неизвестных существ. Ее колотила крупная дрожь.

— Ты перегрелась вчера на солнце, — сказал Пабло. Он порылся в аптечке и достал аспирин.

Дульсе послушно проглотила таблетку.

От лекарства ей стало чуть лучше. Озноб прекратился, пропала противная липкая испарина на лбу.

Пабло укрыл ее своей курткой.

— Поспи пару часиков. И будешь как огурчик.

— Только ты не уходи, — испуганно вцепилась в него Дульсе.

— Не уйду. Я буду беречь твой сон, — улыбнулся он, пораженный ее странной реакцией и каким-то страхом в глазах.

Ближе к вечеру, когда Дульсе наконец проснулась, ярмарка доживала последние часы.

Было уже гораздо тише, спокойнее и малолюднее.

Дульсе крепко держала Пабло за руку, оглядываясь по сторонам. Но старика индейца нище не было видно.

Она постепенно успокоилась, постаравшись выбросить из головы странное утреннее происшествие.

«Наверное, у меня действительно начинался жар и мне померещилось», — решила она.

Да, но как она смогла разглядеть татуировку на лопатке, если старик не поворачивался? Дульсе тяжело вздохнула. Это было недоступно ее пониманию.

Она постаралась сосредоточиться на броской пестроте разложенных товаров.

Изумительные узоры и причудливые орнаменты украшали простые, грубо сделанные предметы.

А роспись тканей! И мокрый кустарный батик, и заваренные в крепком растворе жатые узоры, и яркие растительные краски — всего-навсего кубики и полоски — а глаза разбегаются... 

Дульсе сбегала за ящиком с красками и стала зарисовывать поразившие ее сочетания, не замечая насмешливых взглядов крестьян.

Скоро ее блокнот был весь заполнен.

— Ты довольна? — спросил Пабло.

Он с удовольствием смотрел, с каким увлечением она работает. Он знал, что уже давно Дульсе не посещало такое вдохновение, чтоб не замечать ничего вокруг, кроме своего кусочка бумаги.

— У меня даже пальцы свело, — с улыбкой сказала Дульсе.

— Значит, поездка удалась?

— Мне теперь, наверное, придется все переделать, — возбужденно сказала Дульсе, но в ее голосе не слышалось сожаления.

— Ты сделаешь другое полотно?

— Конечно! Я уже даже представляю его. Такое яркое, сочное, грубое... Это будет изумительно!

— Хвастунишка, — подтрунивал над ней Пабло.

— Смейся, смейся... Вот увидишь! Все ахнут!

Дульсе не могла идти спокойно и подпрыгивала рядом с ним от возбуждения.

— Я уже немедленно хочу домой. И скорее рисовать!

— Придется потерпеть до завтра, — немного охладил ее пыл Пабло. — Если мы отправимся сейчас, то ночь застанет нас на полпути.

— Какая досада! — воскликнула Дульсе.

Они вернулись в дом, в котором ночевали.

Молчаливая индианка со строгим лицом поставила перед ними на дощатый чисто выскобленный стол миску с печеными бататовыми лепешками и кувшин с кислым молоком.

Пабло достал из кармана еще несколько монет, и индианка с достоинством принята их, добавив к угощению немного сушеного мяса.