Возвращение домой

— Сколько вас было? Меньше десятка — это точно! — заговорил Ламберт, заходя откуда-то издалека, сам ещё не до конца не понимая, о чём пойдёт разговор. Он просто очень сильно хотел, чтобы этот парень понял, что беседа эта — последняя попытка, предпринятая для его спасения. Только дай знать, что ты был связан когда-то с ОВИС, что именно ты можешь и знаешь, как сломать индикатор, и ты останешься жить, даже глубокого допроса проводить не будем, просто передадим в целости и сохранности „овисовцам“ — и всё. А там они пусть сами решают, как с тобой быть… — Ты должен знать, кто из вас когда-то состоял в штате ОВИС, — уже открыто заговорил об этом Ламберт. — Кто из вас сумел это сделать?

— Что? — Ниобианин удивился искренне и даже перевёл глаза на капитана, глянул прямо в лицо.

— Сломать индикатор, вот что! — Эта непонятливость стала раздражать Ламберта, хоть он и старался держать себя в руках.

— Индикатор? Индикатор личности? — переспросил Джейк, лихорадочно соображая, к чему весь этот разговор. Неужели Алмаар и про это успел рассказать? Почему же тогда не рассказал, что это он сам такой умелец? Уж ему-то точно было бы приятно похвастаться своим мастерством. Такое ведь не всякому под силу. Да, это он мог бы, пожалуй… Или?.. или сионийцы нашли капитана? Вот это прыть! Уже и обследование провели! Даже если и так, зачем он им нужен, этот человек из ОВИС, бывший?.. — Да не знаю я ничего, не знаю! — устало ответил Джейк и снова отвёл взгляд, и зря — сразу стало ясно, что он соврал. Он и сам понял свою ошибку, как только заметил, как похолодел взгляд капитана.

— Всё ты знаешь! Всё!!! — выкрикнул со злостью Ламберт. Он стремительно шагнул вперёд Джейку навстречу, будто хотел ударить или хорошенько встряхнуть. Но пленный не шевельнулся, не отступил, не попятился и даже защититься не попытался, лишь встретил его взглядом, глядящим в упор.

— Если он всё уже рассказал вам, он и про это расскажет… — сказал всё тем же усталым, севшим голосом, но сам внутренне подобрался, приготовился дать отпор, и расправил плечи.

— Да ничего он нам не рассказывал! — с какой-то не по-хорошему мстительной и злой усмешкой произнёс Ламберт. — Неужели ты так ничего и не понял, дурак? Вы оба попались на одном очень простом приёме, о котором даже дети знают… Твой дружок не врал и не отпирался, — При этих словах Ламберт улыбнулся с сарказмом, ясно давая понять, на кого он намекает, — он вообще ничего не говорил! Но легко поверил в то, что проболтался ты…

— Я?!! — Джейк даже отшатнулся, так резко, словно его ударили. Эта чудовищная откровенность была для него куда болезненнее любого удара.

— А ты, зато, так же легко поверил в то, что он оказался слабее тебя! — продолжал Ламберт, напирая. — Вы оба — дураки! Сопляки безмозглые! И вы ведь даже не товарищи друг другу! Вы не можете полностью доверять не только своему напарнику, но и самому себе! И это не спецгруппа при таком отношении, это какой-то дешёвый балаган!..

При такой взаимовыручке даже поверить сложно, что ты вернулся за ним, и там, в канаве, не бросил… Это просто смешно и глупо! А я считал тебя умнее, чем ты есть на самом деле. Ошибался, значит… А теперь, знаешь, что вас ждёт? Одного допрос с „Триаксидом“, а другого — расстрел! — Лицо пленного ниобианина при этих словах стало ещё белее, он даже дышать перестал, но слышал всё, каждое слово, и уже, видимо, догадался, для чего притащили именно его. — И мне же вас даже пожалеть не хочется! Не могу я этого сделать! Противно потому что! Потому, что вы не солдаты… Вы вообще непонятно кто!.. Таких, как вы, учить надо, и учить жестоко, добрым щелчком по носу, — Ламберт замолчал, он был рассержен, почти разъярён, и эта ярость перехватывала горло, не дала договорить, хотя и так всё было ясно.

А мальчишка этот залепетал растерянно:

— Но ведь „Триаксид“… это незаконно… незаконно…

— А кто тебе сказал, что ТЫ пойдёшь на допрос, а не второй? — Ламберт чуть повернул голову, удивлённо поднял правую бровь. — Это уже не тебе решать, а нам… И знаешь, что мы решили? — Он чуть качнулся с пяток на носки, и в повисшей тишине было слышно, как скрипнула кожа ботинок. — Тебя мы больше допрашивать не будем. Радуйся! Потому, что это твоя последняя радость в жизни…

— Но ведь… — Голос у Джейка сорвался, он несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, но так и не смог ни слова сказать, лишь кашлянул хрипло.

— С дружком, конечно, забот побольше будет, — заговорил Ламберт, глядя на пленного в упор, — но мы уж позаботимся, место в лечебнице и для него найдётся…

И тут при этих словах Джейка словно прорвало:

— Вы не имеете права! — выкрикнул он Ламберту в лицо и сам не узнал собственного голоса, хриплого, срывающегося на звонкий, почти мальчишеский крик. — „Триаксид“ запрещён… Межпланетной Комиссией… Вы знаете, что вам за это будет?! Вам всем!.. И расстрел этот!.. Это тоже незаконно!.. Все ваши действия незаконны!.. Даже применение силы по отношению к военнопленным… Это нарушение прав человека!.. Нам даже пить не давали!.. За весь день ни разу…