Возвращение к легенде

В конце июля — было это уже за Уманью — мотоинженерный полк отделили от общей походной колонны. Поступил приказ: передать машины 99-й дивизии и в пешем строю пробиваться на юго-восток, к Первомайску. Почему так решило командование, Буданов не знает. Наверно, «инженеров» берегли… Под Краснополкой, той самой Краснополкой, где они только что услышали весть о награждении защитников Перемышля, им пришлось спрятаться в рожь и ждать наступления темноты. Ночью какой-то старик, согласившийся быть проводником, повел их по тропинке через поле, а к утру вывел на широкий шлях, показал направление, куда идти, и пожелал доброго пути. Им удалось пройти, вернее, проскользнуть сквозь вражеское кольцо. О том, что оно сомкнулось, Буданов и его товарищи вскоре догадались по доносившемуся издалека реву танковых моторов и грохоту взрывов. Но теперь это осталось позади…

Вот что рассказал мне Алексей Иванович Буданов, бывший сапер, а ныне колхозник. И не только мне: в тот же вечер студия телевидения предоставила ему слово на голубом экране, и сотни тысяч зрителей увидели в лицо своего земляка и услышали его рассказ.

А я уже не боялся, что мне не хватит дыхания. Этот подвиг принадлежал всему нашему народу, его следы были повсюду. Живя в далекой от Перемышля Пензе, я получал все новые и новые письма — то от непосредственных участников событий, то от родных и близких участников, то от очевидцев того или другого боя, то просто от людей, которые когда-то слышали об этих событиях и теперь, узнав о том, что я работаю над книгой, спешили сообщить мне какую-нибудь интересную подробность.

Особенно много писем я получил после выступлений по Всесоюзному радио.

Москвичи, муж и жена Савкины, приглашали меня к себе послушать («если вас заинтересует»!) рассказ В. Н. Савкина о его службе в 92-м погранотряде. В семейном альбоме Савкиных сохранилось несколько фотографий пограничников, в том числе проводника служебных собак Ивана Малкова и личного шофера Тарутина Владимира Мещерякова. Эти две фамилии мне знакомы: их называл еще А. Н. Патарыкин.

А вот коротенькое письмо с берегов Волги, из Горького, от некоего И. В. Кульчицкого. Волжанин просит «срочно сообщить» ему мой адрес и даже прилагает почтовую открытку для ответа. «Есть ценный материал к произведению «Возвращение к легенде», — маняще заявляет он…

Из Краснодара пишет полковник авиации в отставке Иван Тимофеевич Анашкевич. «Прослушав ваше выступление по радио, я пережил счастливые минуты моей жизни: ведь 99-я стрелковая дивизия мне больше чем родная». Оказывается, когда-то, еще в 1923 году, молодой советский командир, или, как тогда называли, краском, Иван Анашкевич служил на Украине, а прославленной 44-й Щорсовской дивизии, ему и другим командирам-щорсовцам поручили сформировать новую дивизию, которой дала номер 99. Комплектованием этой дивизии занимался лично Михаил Васильевич Фрунзе. С самых первых дней своего существования девяносто девятая была одной из лучших, наиболее крепких дивизий нашей армии.

Житель города Медногорска Оренбургской области В. Г. Гарбузов спрашивал, не знаю ли я что-либо о судьбе его отца Гарбузова Григория Матвеевича, служившего в особом отделе 92-го погранотряда. К сожалению, я не мог ответить на этот вопрос. Но, в свою очередь, сам обратился с вопросом. В письме была такая «деталь»: «Двадцатого июня 1941 года я как раз окончил 7 классов перемышльской школы № 1». Значит, будучи мальчиком, он видел начало войны? Меня заинтересовало: а как отложилось это событие в сознании ребенка?..

В. Г. Гарбузов ответил подробно и обстоятельно. Да, он хорошо помнит ту ночь. Накануне, в субботу, в школе был выпускной вечер, отличникам вручали грамоты, гремела музыка, старшеклассники танцевали. Разошлись поздно. Проводив свою подружку-одноклассницу, паренек вернулся домой, на Набережную, и долго сидел на крыльце. Спать не хотелось. В темноте тихо плескался Сан, у моста маячила тень часового, поблескивал штык. На той стороне, у немцев, было совсем темно: ни в одном окне не горел огонь. Во мраке, как в преисподней, слышался неясный шум. Мальчик вгляделся в темноту и увидел два желтых глаза. Поезд! Он медленно приближался, тяжело дыша и постукивая на стыках… И вдруг раздался выстрел. Сын пограничника насторожился: наверно, какое-то нарушение? Но тут же громко залаял пулемет, пули просвистели над ухом. На крыльцо выбежал отец, на ходу надевая портупею. «Иди в дом!» — сказал он и быстро пошел, почти побежал в штаб… Больше сын не видел отца. Зато он видел бой у моста: взрывы гранат, первую рукопашную. Горе пришло потом, когда он с матерью был уже за городом, толкался среди усталых, мрачных, пропахших дымом пограничников и искал отца. Но люди молча пожимали плечами. Плакали женщины, кричали дети. Хотелось есть, пить. А город горел… Кажется, только тут мальчик понял, что началась война.