Возвращение Крысы из Нержавеющей Стали

– У пациента проблема чисто физического свойства, – объяснил я. – Он нам одолжил свое тело, но мы не хотим его повредить.

– Что, Койпу, опять фокусы с обменом разумов? В один прекрасный день ты зайдешь слишком далеко. – Он посмотрел на меня и ощерился. – Когда я говорю «выйти», это означает «выйти». – С этими словами он прыгнул ко мне, схватил за руку и довольно ловко ее выкрутил. Разумеется, я ему это позволил, не драться же с представителем такой гуманной профессии, как медицина. При всей своей худобе профессор Мастигофора был весьма ловок и силен, и я надеялся, что он в случае чего справится с телом Беркка. Как только он меня отпустил, я вышел следом за остальными.

Прошло много часов. Нами овладела зевота и мысли о сладком сне, и тут загудел коммуникатор. Мы с Анжелиной отправились в лабораторию.

– Невероятно, – стенал Мастигофора. – Невозможно удержать разум под контролем, невозможно снять блокировку, невозможно проникнуть вглубь психики! Да вы и сами видите, это же многоличностная сущность! Коллега мне объяснил, что профессору Слэйки каким-то неизвестным образом удалось наделать себе двойников. Их мозг… или правильнее будет сказать – мозги? Их разумы постоянно находятся в контакте друг с другом. Это похоже на сущий свинобразий бред! Но я это вижу воочию! И ничего не могу сделать! Ровным счетом ничего!

– Ровным счетом ничего, – эхом вторил ему Койпу.

– Ничего? – заорал я. – Вранье! Безвыходных положений не бывает!

– Бывает, – хором возразили они.

– Кое-что я могу предложить. – Во всех жизненных передрягах моя Анжелина оставалась практичной и здравомыслящей. – Давайте пока забудем о Слэйки и займемся машиной пространства-времени. Что, если удастся опять привести ее в действие?

Койпу отрицательно покачал головой. Он был мрачнее тучи.

– Пока доктор Мастигофора сушил себе мозги, я снова занялся этой проблемой. Даже освободил центральный компьютер главной базы Специального корпуса от всех остальных задач. На всякий случай напоминаю: это самый большой, быстродействующий и мощный компьютер в истории человечества. – Койпу повернулся к видеоэкрану и поднял руку. – Видите, вон там спутник? Он почти втрое больше этой базы. Так вот, это не просто спутник, а компьютер, и сейчас он корпит над одной-единственной задачей. Я ему предоставил эквивалент одного миллиона лет компьютерного времени.

– И?..

– Он рассмотрел вопрос со всех без исключения сторон, но всякий раз приходил к одному и тому же выводу. Частоты излучения вселенных, на которые настроена машина, измениться не могли.

– Но это случилось? – спросил я.

– Очевидно.

– А мне ничего не очевидно! – Я очень устал, терпение иссякло, и все это нытье, все эти мрачные взгляды и вздохи здорово действовали на нервы. Я вскочил, подошел к блестящему стальному пульту, посмотрел на мигающие лампочки и змеящиеся диаграммы. И дал машине пространства-времени крепкого пинка. Даже ногу ушиб, но зато с радостью увидел, как на одном из приборов чуть дрогнула стрелка. Затем изготовился для второго пинка. И замер. Несколько долгих секунд я простоял на одной ноге, а тем временем мысли бегали наперегонки.

– Похоже, у него идея. – Казалось, голос Анжелины доносится издали. – Когда он вот так замирает, это верный признак вдохновения. Скоро выдаст.

– Сейчас выдам! – закричал я, разворачиваясь в прыжке и щелкая в воздухе каблуками. – Профессор, компьютер абсолютно прав, его выводы подтверждают вашу репутацию гения. Все эти вселенные остались на прежних местах. Как только я это понял, ответ стал очевиден. Надо искать причину, по которой мы не можем попасть в эти вселенные. И знаете, что это за причина?

Я их ошеломил. У Койпу и Мастигофоры отпала челюсть и задергалась голова. Анжелина гордо кивнула, она знала, что объяснения долго ждать не придется.

– Саботаж. – Я указал на пульт. – Кто-то изменил настройки.

– Но я же сам ее настраивал, – сказал Койпу. – А после много раз проверял и перепроверял, вплоть до исходных данных.

– Значит, их тоже изменили.

– Это невозможно.

– Очень подходящее слово. Когда использованы все возможности, пора браться за невозможное.

– Мои первые записи, – пробормотал Койпу. – Они должны были сохраниться. – Спотыкаясь от усталости, он подошел к письменному столу и вытащил ящик. Тот грохнулся о пол, рассыпались авторучки, скрепки, клочки бумаги, сигарные окурки и пустые мыльницы – все, что обычно скапливается в ящиках письменных столов. Он порылся среди мусора, поднял скомканный листок, расправил и поднес к глазам. – Да. Мой почерк, первые расчеты. Их никто не мог изменить. Никто не знал об этом листке.

Он подошел к пульту, постучал по клавишам и торжествующе показал на уравнение, которое появилось на экране:

– Видите? То же, что и здесь. – Он посмотрел на бумажку, затем на экран, затем снова на бумажку; взгляд скакал туда-сюда, точно шарик для пинг-понга. – Не то, – хрипло произнес он.

Должен признаться, в тот миг на моем лице сияла победоносная улыбка. И я охотно позволил Анжелине нежно обнять меня и поцеловать.

Пока Койпу выбивал из компьютера дурь, Мастигофора решил взглянуть на пациента.