Возвращение самурая

Продолжаю папины записи. Не хочу больше даже вспоминать об эпидемии: этот ужас позади – и слава богу. Лучше я расскажу тебе о столице Монголии, где стоит сейчас наш поезд, – об Урге. Два года назад ее переименовали в Улан-Батор, что переводится как «Красный Богатырь». А слово «урга» означало «ставку» – здесь с давних времен располагался глава ламаистской церкви. Так зовут здесь монахов – «ламы». Их здесь тысячи. Еще пять лет назад в столице были самые богатые и большие монастыри. А вокруг одного из них – Зун-хурээ – образовался настоящий крупный торговый центр.

А в основном сейчас Улан-Батор остается «войлочным городом» – его кварталы состоят из дворов, обнесенных высокими заборами. За забором – деревянный дом китайского типа и пять-шесть войлочных юрт.

В юрте обычно горит костер и чадит светильник – плошка с бараньим жиром.

Узнав, что мы русские врачи, нас стали приглашать к больным. Придешь – и хозяйка сразу бросается готовить кирпичный чай с молоком и бараньим жиром. Тебе бы не понравилось, но это очень питательно и восстанавливает силы.

Зато тебе было бы интересно на ежегодном празднике «надом», на который мы попали. На самом деле это большие состязания в скачках, стрельбе из монгольского лука и борьбе. В скачках участвуют даже дети начиная с пяти лет. Ты бы, конечно, тоже не удержался – помнишь, как ты возился с лошадьми на конюшне у Ромася? А тут, представляешь, мчится целая лавина наездников – не меньше тысячи!

Потом состязания в стрельбе из луков. Вместо мишеней – поставленные стоймя кожаные или войлочные узкие мешки. Стреляют даже женщины. Победителям присваивается почетное звание «Мэргэн» – меткий стрелок.

И конечно – борьба. Но о борьбе тебе подробно и со знанием дела расскажет завтра отец. Сегодня его позвали к больному.

24 ноября

Не знаю, чего это мама вспомнила про нардом – это ведь было в начале осени, еще по пути в карантин. Ну что тебе рассказать о борьбе, Николка? У здешней национальной борьбы интересные правила: в состязаниях должно быть или 512, или 1024 участника – ни больше ни меньше. Откуда взялась такая цифра – не знаю, но традицию строго выполняют. Я даже подумываю, не восходит ли это к временам Чингисхана: может быть, это численность какого-нибудь монгольского тумена – полка?

Разница в росте и весе борцов не имеет значения. Не ограничено и время борьбы. Форма, на наш взгляд, странная: сапоги до колен, на босу ногу, а потом ничего, кроме широкого пояса, который завязан так, что выполняет и роль плавок. Спина прикрыта какой-то короткой курткой с длинными рукавами, а грудь открыта.

Отдельные приемы, признаюсь тебе, не разобрал – слишком много народа и пылища стояла тучей. Про игравшим считается по правилам тот, кто коснется земли рукой или хотя бы коленом. Судят аксакалы – почтенные старики. В честь победителей громко поют восхваления и прославления, которые сочиняются тут же.

Как ты там, Николка? Не балуешься без нас? Как учишься? Смотри, не посрами честь фамилии Мурашовых.

1 декабря

Мы все ближе и ближе к дому. Предстоит только еще один бросок в степной аймак – кочевье километрах в ста пятидесяти от Улан-Батора, где стоит сейчас наш санитарный поезд. Впрочем, расстояния здесь меряют не километрами, а уртонами. Уртон – это расстояние, которое пробежит лошадь от колодца до колодца. А это может быть и пятнадцать, и шестьдесят верст. Правда, говорят, что дорога небезопасна: от границы прорвались отряды так называемых «воинов желтой религии»– баргутов. Их поддерживают ламы, которые многое потеряли с приходом революционной власти. Но что поделаешь – ехать надо: там, в этом кочевье, из-за плохой питьевой воды разыгралась дизентерия.

3 декабря

Продолжаю мамины записи, Николка. Приехали в кочевье, поставили чуть в стороне нашу санитарную палатку. Днем обходим больных, раздаем лекарства, учим очищать и дезинфицировать воду.

Вечерами к нам приезжает здешний староста: неторопливо беседует на ломаном русском, пьет чай, курит свою коротенькую трубочку.

Но вчера вечером он приехал встревоженный и сказал, что русским врачам надо немедленно уезжать.

– Плохо, будет очень плохо, – твердил он. – Уезжайте сейчас же, завтра уже поздно.

Оказывается, отряды баргутов уже где-то в двух уртонах отсюда. Говорят, среди них есть русские из разгромленных несколько лет назад банд барона Унгерна. Местные крестьяне – араты – тоже уходят в горы, забирают больных, скот, юрты.

– Дорога на Улан-Батор пока свободна, может, успеете прорваться, – заключает свой рассказ староста.

Все же мы решаем дождаться утра и чуть свет тронуться в путь.

* * *

Это последнее, что было написано рукой доктора. Ниже незнакомым прыгающим почерком была сделана приписка: