Возвращение самурая

Василий не без изумления всмотрелся в своего собеседника: ишь как все разложил по полочкам! До тех пор хозяин фотографии казался ему проще, а его согласие сделать в салоне явку подполья можно было объяснить как сочувствием, так и меркантильными интересами. Но фотограф оказался человеком гораздо более занимательным.

– А вы, оказывается, психолог! – не без некоторой иронии заметил Василий.

– Да где нам, мы семинарий не кончали, – в том же тоне отозвался фотограф. – У нас другие были университеты.

– Какие же?

– Шлиссельбург, Нерчинск, Акатуй – доводилось слыхать? А вообще, не в обиду вам, Василий Сергеич, скажу: чем меньше вы обо мне знаете, тем для нас обоих лучше. Как не знали вы обо мне ничего, кроме имени, так и дальше не знайте.

– Э, нет, Петр Иванович, так не пойдет! – Василий потер руки и весело заглянул в глаза своему собеседнику. – У вас и имя-то вряд ли настоящее, хоть вы и числитесь одним из «бр. Кузнецовых». А кстати, второй брат действительно существует? Я о своем компаньоне будущем должен все, как на духу, услышать от него.

– Позвольте, как, то есть, о компаньоне?!

– Сами, сударь, виноваты: вольно вам было о деньгах моих беспокоиться. Вот и я о них тоже побеспокоился – чего им, в самом деле, без движения лежать? Я их сию минуту и решил в ваше дело вложить. Давно вижу, что вам одному трудновато справляться: салон обновления требует, да капитала, сознайтесь, недостает… Ну как – берете в компаньоны? Хотя предупреждаю: денег у меня не так много, как можно было бы предположить, – на самом деле платят японцы скуповато, а жизнь в нашем благословенном городе дорожает день ото дня.

Фотограф покрутил головой:

– Ну у вас и приемчики, однако! – Помолчал и затем решительно хлопнул ладонью по протянутой ему руке: – Идет! Как «легенда» мне эта ваша затея нравится. Но я один решать такие дела не могу – надо посоветоваться. Кстати, имейте в виду, что все бумаги по фотографии оформлены на известное вам мое имя, как бы вы ни сомневались в его подлинности. И второй «брат» действительно существует. Он является совладельцем, но живет в Москве. Ну а вы, раз уж решили войти в дело, пока, может, станете вникать в наше, так сказать, производство? Нет, в самом деле, хотите научу фотографировать? Не боги горшки обжигают.

И теперь уже Василию пришел черед воскликнуть:

– Идет!

Соглашение запили горячим, со странноватым привкусом, чаем, попутно обсуждая, где Василию приобрести простенькую для начала фотокамеру.

Сев на своего любимого конька, Петр Иванович стал таким, как обычно: добродушным, простоватым, веселым. Но теперь Василий уже не мог забыть, какой наблюдательный и аналитический ум кроется за непритязательной внешностью этого вроде бы всего лишь мелкого хозяйчика. И неожиданно для себя спросил:

– Петр Иванович, вы большевик?

– А вы, голубчик, не в обиду вам сказать, уже отличаете большевиков, скажем, от эсеров или кадетов?

– Ну зачем же так? – все-таки обиделся Василий. – Я же не на другой планете живу, вижу, что вокруг делается.

– Я вовсе не хотел вас обидеть, – в свою очередь удивился фотограф. – Просто вы в России не так уж давно и до сих пор интереса к политике за вами не замечалось.

– Так. И с каких пор за мной, так сказать, замечают?

– Ну вот что, – нахмурился Кузнецов, – если вы это насчет слежки, так не по адресу. Мы не охранка. Но дела у нас с вами серьезные, и доверять вовсе неизвестному человеку было бы неразумно. Так что свои справки, конечно, навели. И, как видите, в вашу пользу. А возвращаясь к вашему вопросу, я задам встречный: если я, допустим, большевик – это что-нибудь меняет в наших с вами отношениях? И что вы вообще знаете о большевиках?

– Только то, что говорится в листовках, на которых вы изволили начертать свое первое приглашение сюда, – парировал Василий. – Помнится, там было обращение Ленина.

– А вам, оказывается, палец в рот не клади! – рассмеялся фотограф. – И все же, если ваш интерес к большевикам – не праздное любопытство, это предмет для серьезного разговора. Предлагаю его отложить для менее позднего времени.

Поняв это предложение как сигнал к окончанию чаепития, Василий поднялся:

– До свидания. Надеюсь, не до более подходящего времени?

Петр Иванович снова рассмеялся, и они условились о следующей встрече.

Василий вышел в сырую темень улицы. Он шел, как обычно, не слишком остерегаясь пустых переулков и распахнутой черноты проходных дворов. И все же что-то мешало ему полностью отдаться набегавшим мыслям – что-то еще, кроме звука собственных шагов и шороха ветра в мокрой листве. Он резко обернулся и скорее почувствовал, чем увидел, серую тень, пересекшую тусклый отсвет газового фонаря.