Возвращено на доработку

– Короче, не нужен тебе собственный диллинг – гемор людей толковых собрать, да и обеспечения дохера загонять под лицензию. Сиди себе под брокером – вот рядом, кстати, очень приличный – можем познакомить. Отшибай постепенно. Торговать мы к тебе не впишемся – уж не обессудь! Случаи бывают разные, а жизнь одна! По-свойски научим, подскажем – да. Но торговать – сам! Здесь только твоя ответственность! И если кто пообещает – найдутся, скажем, лихие чингачгуки на чужих бабках порезвиться – не верь и гони!

Простились, и я вышел с ними поглазеть и послушать фирменный басовитый выхлоп суперкара.

– Что за клоуны? –

Это был тот самый тип, я его видел рядом с Геной раз или два.

Нас никто не знакомил, и я, по большому счету, вполне мог его не знать. Так ведь и не знал! Поэтому я с большим удовольствием отвернулся и зашагал прочь.

***

Вечером я сидел уже перед Седым в одном из его ресторанов.

Я никогда не хотел быть ресторатором. Гена, полагаю, даже не мечтал. Рестораторы, скорее всего, тоже не мечтали его у себя лицезреть, но исправно приглашали.

Нет он не был ресторатором. Это рестораторы были ему чем-то обязаны. Судя по приёму, обязаны были очень многим.

Он выслушал меня молча.

– Значит, ты собираешься выиграть у казино да ещё просишь на это деньги!

Я понял, что подробнее объяснять бесполезно. Весь мой краткий экскурс в тех анализ, быков, медведей и рост объемов торгов в стране – всё это мимо! Должен был попытаться. Я попытался.

– Значит так! – Гена подвёл итог. – Во всю эту кухню я лезть не хочу – брокеры – херокеры. Сам на себя счета открывай – куролесь, как хочешь! С деньгами совсем попутал? Это ты мне должен! Не забыл, часом? Приносить будешь наличкой! Хотя бы вот прямо сюда. Место хорошее – хоть покушаешь. – Седой зло усмехнулся. – Всё, разговор окончен!

– Сладкую парочку из квартиры моей можно убрать?

– А что? – Он изобразил удивление. – Не нравятся?

Задумался.

– Ладно, сейчас позвоню им.

Глава 9. Когда не во время значит совсем

Время: минус двадцать лет.

Здесь герою прилетает ещё, а он и сам хорош

Я открыл дверь квартиры и, чуть не сбив с ног, с воем и слезами на меня бросилась Света!

– Где ты был? – Она пыталась сказать что-то ещё, но не могла, только ревела и всё время повторяла: «Где ты был?»

– Да что случилось-то? Где Лёшка?

– Спит. – Она истерично всхлипывала, словно задыхалась.

– А эти двое?

– Ушли. – Она вдруг успокоилась и перестала рыдать.

– Максим, я дала здоровому! – Она буравила меня заплаканными глазищами и поджимала губы, а они всё норовили высвободиться распуститься и опять заплакать и всё здесь зареветь.

Я успел подумать, что хватит уже с меня женских слёз, надо научиться и другие чувства приносить и вызывать, хотя бы у самых близких.

Потом звук у меня будто выключился, хоть я не сразу осознал.

– К-как д-дала? – Я вдруг стал заикаться.

Она будто разозлилась, что приходится объяснять:

– Как дают, Макс?! Так и дала!

– Что? Он тебя?..

– Нет! – Она меня перебила. – Я сама!

Она отстранилась. Я стоял не в силах сказать ни слова, да даже промычать, наверное, не смог бы – в каком-то ступоре глядел на неё, ничего не понимая. Она больше не плакала, стояла, выпрямившись, даже слишком прямо. Временами, импульсами, по её телу проходила – пробегала дрожь. Да её прямо колошматило изнутри!

– Тебя же не было, Максим! – Она говорила отрывисто, то ли оправдываясь, то ли просто выпаливала что-то, как в бреду. – Он вообще сегодня один явился. Костя только вечером пришёл.

– Тебя не было. – Она повторила. «Где-то я это уже слышал» – Он не мог тебе дозвониться и стал наседать: «Где ты? Когда придёшь?» Потом стал угрожать. Лёшка спал днём. Этот достал пистолет свой. Подошёл, ну и …

– Замолчи. – Я не выдержал. Чуть не влепил ей. Увидел потом, что у нее уже есть пара кровоподтёков… замазанных.

Два вечера мы промолчали – разговаривали только при Лёшке. Я ничего не чувствовал. Совсем. Только какая-то тупая боль внутри и она же будто дыра. Как может болеть пустота? Всё было предельно понятно и противно от того. Нельзя было винить Светку, да я её и не винил. Но и с собой поделать ничего не мог. От всех последних приключений я словно отупел – перестал чувствовать. Хотя боль я же чувствовал. Да, только её, но повсюду.

На третий день я сказал:

– Давай я вас к твоей маме отвезу.

Она кивнула. И отвёз.

Стало полегче. И за неё спокойней, и за Лёшку. Работа отвлечёт. Она теперь от чего угодно отвлечет. На следующее утро я проснулся в пять. Ворочался – гонял в голове всё, что за последние дни произошло. Перед глазами проносились Валера, Гаврилыч, Седой, крузаки с фэсэошниками, Света в слезах, Алла тоже в слезах. Молодец, кстати, проверка началась чуть не на той же неделе.

Ощущения были непривычные. Рядом никого. Всё, на что раньше опирался, как на твердь, на фундамент, разрушилось распалось. Ещё вчера вообще болтался и барахтался. Сегодня уже что-то твёрдое под ногами попадается, но каждый шаг, как первый раз в жизни.