Возвратный тоталитаризм. Том 2

3. Сталин и становление великой державы, апология массового террора как экстраординарных мер и неизбежной платы за стремительное развитие страны; утверждение, что только такими методами можно было сохранить страну, нацию от уничтожения, которым грозила война с Германией; террор в этих условиях следует считать единственным эффективным средством принудительной мобилизации и модернизации.

4. Сталин соединил техническую модернизацию с социальной контрмодернизацией, что стало причиной последующего в 1970-е годы застоя и далее – краха коммунизма.

5. Сталин – параноидальная личность, маньяк и садист, его личностные черты определили особенности репрессивной организации государства и общества, жертвами которой стали миллионы невинных людей, разоблачение культа личности на ХХ съезде КПСС не означает признания ошибочности политики партии и советского руководства.

6. Сталин – воплощение национальной славы России, эффективный менеджер, обеспечивший превращение отсталой страны в одну из двух мировых супердержав, все его ошибки и перегибы не могут заслонить достоинств великого государственного деятеля, создавшего огромный блок стран соцлагеря, противостоящего Западу и т. д.

Список элементов и составляющих этого мифа принципиально открыт, он допускает включение любых других компонентов, ставших актуальными в какой-то социально-политической ситуации (тематическими они могут быть любыми: нужда в вожде, мудрость власти, отец нации и защитник русской идеи, органическая структура социума, враги и вражеское окружение, романтический энтузиазм строителей нового общества и пр.). «Величие Сталина» представляет собой довольно сложную смысловую композицию, фиксирующую ключевые ценностные моменты навязываемой обществу структуры массовой идентичности мобилизационного, закрытого и репрессивного социума, нацеленного на подавление процессов структурно-функциональной дифференциации и утверждение автономности отдельных институтов. Эти представления транслируются, уже не будучи привязанными собственно к персоне Сталина, а воспроизводятся через весь контекст интерпретаций актуальных событий героического прошлого, легенды советского государства, ее важнейших моментов (войны, формирования сверхдержавы), с которой обязательно ассоциировалось и связывалось имя Сталина. Устранение (после 1953 года, а особенно после «разоблачения культа личности», инициированного Н. Хрущевым в 1956 году) из этой конфигурации значений собственно «личностного компонента» (исторически конкретного Иосифа Джугашвили-Сталина), к которому партийным идеологам удалось привязать проблематику тоталитарного режима (террор, институты репрессий, двойной характер социальной организации общества-государства, природу коммунистической идеологии и пр.), вытесняемого таким образом, не затронуло структуры этих значений. «Сталин» сегодня – это не образ конкретного политического деятеля или набор сколько-нибудь достоверных знаний об исторической личности, а комплекс символов и стереотипных, банальных представлений, играющих существенную роль в поддержании связности и упорядоченности образцов массовой идентичности, политических установок по отношению к государству и его величию. С одной стороны, для значительного числа жителей России Сталин – бесчеловечный тиран, палач и диктатор, фигура, с которой связаны представления о массовых репрессиях, концлагерях, гибели миллионов людей, но с другой – для не меньшего числа людей – это национальный вождь, под руководством которого, как считается, страна одержала победу в Великой Отечественной войне, разгромила Гитлера, достигла наивысших успехов в своей истории, стала одной из двух супердержав в мире. По большей части эти представления, как мы увидим ниже, каким-то образом укладываются в одних и тех же головах.

Важно, что во всех вариациях этой идеологемы присутствует два постоянных мотива: а) суверенитет руководства, полнота власти (почти мистическая) без ответственности, пассивное население без участия, без представительства (без механизмов репрезентации) групповых интересов и ценностей, общество без политики, человек без прав и сознания собственной, имманентной ценности, только как объект управления и принуждения; б) постоянство политики конфронтации, необходимость противостояния (врагам самого разного толка).

Нужда в мифологемах такого рода обычно проявляется в ситуациях кризиса мобилизационного государства или слабой легитимности недифференцированной и персоналистской власти, особенно острой в ситуации ее неизбежной передачи, смены или падения массовой поддержки.