Читаем Возвратный тоталитаризм. Том 2 полностью

Резкая, хотя и очень поверхностная перестроечная критика советского прошлого сводилась главным образом к обличению бюрократических «извращений социализма», к раскрытию масштабов и трагических последствий массовых репрессий, террора 1937 года, коллективизации и т. п. Но при этом публицистика не затрагивала ни причин, ни морально-правовой оценки самого советского тоталитаризма, сводя все дело к параноидальной личности Сталина, идеологическому догматизму или жестокости его окружения. Поэтому в 1989 году, в одном из первых опросов, где ставилась задача выявить «пантеон» «самых выдающихся людей, общественных и культурных деятелей, оказавших наиболее значительное влияние на мировую историю», имя Сталина в России назвали всего 12 % опрошенных (11-е место в списке, включавшем больше сотни различных деятелей)[33]. В 2012 году, через 23 года после первого замера, Сталин занял в этом списке ведущую позицию: его в этом качестве назвали 42 % опрошенных (табл. 127.2).


Таблица 127.2

Динамика самых значимых имен – символов национальной идентичности

Назовите, пожалуйста, 5–10 имен самых выдающихся людей всех времен и народов?


В % к числу опрошенных (ответы на открытый вопрос); ранжировано по 1989 году.


Рис. 14.2. «Назовите, пожалуйста, десять самых выдающихся людей всех времен и народов»


За это время идеологические фигуры – символы советской эпохи – постепенно теряли свою значимость и отходили на задний план. Их место занимали имена, воплощавшие славу империи – полководцы, политики, герои, поэты-классики и ученые, с упоминания которых начинается массовое школьное образование, а значит, и процесс социализации и формирования национальной идентичности. Классики марксизма-ленинизма и советские легендарные деятели (Маркс, Энгельс, Ленин, большевики, активные участники революции или строительства СССР) были вытеснены теми, кто представлял новую идеологию – патриотизма или русского имперского национализма. Все прежние персонажи были по-новому интерпретированы в изменившихся рамках понимания характера коллективной идентичности. Так, например, царь Николай II, вызывавший симпатии в 1990 году лишь у 4 % россиян, к началу 2000-х годов стал почитаемым уже 22 % опрошенных, а антипатии к нему сошли практически «на нет» (4 %). Ушли и персонажи перестройки – Сахаров, Горбачев и др.


Таблица 128.2

Изменение ранга значимых имен в общественном мнении России, 1989–2017


В % к числу всех опрошенных в каждом замере.


В первых замерах Сталин, в сравнении с другими «деятелями времен революции и Гражданской войны», вызывал самую сильную антипатию: в 1990 году о нем в таком ключе отозвались 49 % опрошенных[34].

В конце 1990 года, на излете перестройки, мало кто в России думал, что Сталин останется в ее истории в каком-нибудь ином контексте, кроме описаний массового террора, коллективизации, голода, военной катастрофы 1941 года и т. п. Так, в начале 1991 года всего лишь 0,2 % опрошенных думали, что через поколение о Сталине будет помнить кто-нибудь, кроме историков советского времени, а 70 % респондентов полагали тогда, что уже к 2000 году Сталина забудут или он не будет иметь никакого значения, всего 10 % опрошенных считали, что через 10 лет имя Сталина будет еще что-то значить для «народов СССР» (у остальных 10 % не было какого-либо определенного мнения на этот счет). Но в дальнейшем, после тяжелого кризиса, связанного с распадом СССР и трансформационными процессами в экономике, на фоне падения уровня жизни, среди наиболее бедной части населения или тех групп, которые утратили прежнее социальное положение и авторитет, заметно усилились ностальгические настроения и идеализация советского прошлого. По контрасту с текущей ситуацией советские символы (но не ближайшего времени – брежневского «застоя», а более отдаленного – военного и послевоенного времени) стали набирать силу и притягательность. Поэтому сталинский период на фоне реформ 1990-х годов стал оцениваться все более позитивно (табл. 129.2).


Таблица 129.2

С какой оценкой сталинского периода в истории нашей страны вы бы скорее согласились? Как вы считаете, время Сталина принесло больше хорошего или плохого?


Перейти на страницу:

Все книги серии Либерал.RU

XX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах. Германия, Россия, страны Центральной и Восточной
XX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах. Германия, Россия, страны Центральной и Восточной

Бывают редкие моменты, когда в цивилизационном процессе наступает, как говорят немцы, Stunde Null, нулевой час – время, когда история может начаться заново. В XX веке такое время наступало не раз при крушении казавшихся незыблемыми диктатур. Так, возможность начать с чистого листа появилась у Германии в 1945‐м; у стран соцлагеря в 1989‐м и далее – у республик Советского Союза, в том числе у России, в 1990–1991 годах. Однако в разных странах падение репрессивных режимов привело к весьма различным результатам. Почему одни попытки подвести черту под тоталитарным прошлым и восстановить верховенство права оказались успешными, а другие – нет? Какие социальные и правовые институты и процедуры становились залогом успеха? Как специфика исторического, культурного, общественного контекста повлияла на траекторию развития общества? И почему сегодня «непроработанное» прошлое возвращается, особенно в России, в форме политической реакции? Ответы на эти вопросы ищет в своем исследовании Евгения Лёзина – политолог, научный сотрудник Центра современной истории в Потсдаме.

Евгения Лёзина

Политика / Учебная и научная литература / Образование и наука
Возвратный тоталитаризм. Том 1
Возвратный тоталитаризм. Том 1

Почему в России не получилась демократия и обществу не удалось установить контроль над властными элитами? Статьи Л. Гудкова, вошедшие в книгу «Возвратный тоталитаризм», объединены поисками ответа на этот фундаментальный вопрос. Для того, чтобы выявить причины, которые не дают стране освободиться от тоталитарного прошлого, автор рассматривает множество факторов, формирующих массовое сознание. Традиции государственного насилия, массовый аморализм (или – мораль приспособленчества), воспроизводство имперского и милитаристского «исторического сознания», импульсы контрмодернизации – вот неполный список проблем, попадающих в поле зрения Л. Гудкова. Опираясь на многочисленные материалы исследований, которые ведет Левада-Центр с конца 1980-х годов, автор предлагает теоретические схемы и аналитические конструкции, которые отвечают реальной общественно-политической ситуации. Статьи, из которых составлена книга, написаны в период с 2009 по 2019 год и отражают динамику изменений в российском массовом сознании за последнее десятилетие. «Возвратный тоталитаризм» – это естественное продолжение работы, начатой автором в книгах «Негативная идентичность» (2004) и «Абортивная модернизация» (2011). Лев Гудков – социолог, доктор философских наук, научный руководитель Левада-Центра, главный редактор журнала «Вестник общественного мнения».

Лев Дмитриевич Гудков

Обществознание, социология / Учебная и научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Миф машины
Миф машины

Классическое исследование патриарха американской социальной философии, историка и архитектора, чьи труды, начиная с «Культуры городов» (1938) и заканчивая «Зарисовками с натуры» (1982), оказали огромное влияние на развитие американской урбанистики и футурологии. Книга «Миф машины» впервые вышла в 1967 году и подвела итог пятилетним социологическим и искусствоведческим разысканиям Мамфорда, к тому времени уже — члена Американской академии искусств и обладателя президентской «медали свободы». В ней вводятся понятия, ставшие впоследствии обиходными в самых различных отраслях гуманитаристики: начиная от истории науки и кончая прикладной лингвистикой. В своей книге Мамфорд дает пространную и весьма экстравагантную ретроспекцию этого проекта, начиная с первобытных опытов и кончая поздним Возрождением.

Льюис Мамфорд

Обществознание, социология