Врачеватель. Олигархическая сказка

Осторожно присев на край постели, Остроголов вспомнил, как спустя месяц после случившегося в переулке недалеко от здания его компании он поехал встретиться со своим давним и любимым другом. Пал Палыч был рад этой встрече. И не потому, что смог урвать кусочек несвободного времени, не потому, что надо было обсудить ряд чрезвычайно важных вопросов, а потому, что уже очень долгое время своего друга не видел. Потому, наконец, что по-человечески ужасно соскучился.

Когда Пал Палыч оказался в приемной председателя правления «ТоргИнвестБанка» Гостева Э.С. (о чем свидетельствовала золотая табличка на ореховой двери, преграждавшей вход в «святая святых» хозяина), обворожительной улыбкой его поприветствовала особа женского пола, по сравнению с которой какая-нибудь Клаудия Шифер выглядела бы, по меньшей мере, бледновато. Да при этом особа еще и не поленилась встать из-за стола.

– Здравствуйте, Павел Павлович! Эдуард Станиславович вас ждет и готов принять.

– Да? Благодарю. А давно ждет Эдуард Станиславович?

– Судя по тому, что нервничает, думаю, давно, – вновь, и не менее обворожительно, улыбнулась она и длинным тонким пальцем изящно нажала на кнопочку соединения с боссом. – Эдуард Станиславович, к вам Павел Павлович Остроголов.

– Значит, я уже встал с кресла и иду ему навстречу, – прозвучало в ответ по селектору.

Будто бегущие по волнам, легко и непринужденно, потрясающие воображение ноги, выпорхнув из-за стола и грациозно продефилировав перед Пал Палычем, оказались подле двери с золотой табличкой, дабы та не препятствовала вхождению Остроголова в «святая святых» его давнего друга и соратника по борьбе с «коммунистическим прошлым».

– Пашка, скажи, это ты? Мы что, наконец-то, с тобой встретились? «Не верю!» – говорил Станиславский и бился в истерике. – Слегка наклонив голову, Эдуард Станиславович стоял в центре своего громадного кабинета и улыбался как ребенок, при этом очень смешно и неуклюже раскинув руки в стороны.

– Ой, а ты все никак не избавишься от своего местечкового юмора. Не тронь Станиславского. С гениями надо поаккуратнее. Кстати, меня об этом как-то однажды уже предупреждали.

Они крепко по-мужски обнялись, хлопая друг друга по лопаткам.

Банкиры бывают разные. Бывают худые, как жерди, и толстые, как пивные бочонки; бывают, как коленки, лысые и с роскошной шевелюрой; красивые и не очень, подтянутые и со свисающими по бокам «жопьими ушками», молчуны и говоруны, однолюбы и бабники. Среди них даже встречаются – что, впрочем, бывает крайне редко – люди искренние и порядочные. Но это, действительно, скорее исключение. Не бывает же банкиров глупых и бедных, иначе бы они просто не были банкирами. А так, банкиры бывают разные.

Если вы обратили внимание, то мы на протяжении всего нашего повествования ни одному из персонажей не давали портретных характеристик. Вот и господину Гостеву не станем делать исключения. Лишь отметим, что в его внешности, манере говорить да и во всех его движениях была видна порода. Эдуард Станиславович в кругах, «приближенных к императору», слыл банкиром породистым. Ну а то, что авторитетным, – само собой разумеется.

– Ну что стоим-то, старый хрен? – в этот момент, вероятно, запамятовав о породе, как-то совсем уж по-простецки буркнул Эдуард Станиславович Остороголову, продолжая, правда, при этом радушно улыбаться. – Пойдем присядем, что ли? В ногах правды нету.

– Ну пойдем присядем, хрен моложавый.

Они уселись в мягкие кожаные кресла, стоявшие в углу кабинета.

– Когда не знаю, что сказать, тоже всегда говорю эту банальщину про правду в ногах. О, кстати, о них несравненных: если бы я в твоей приемной узрел иные параметры, покороче, то тогда, гусар ты наш вечный, очень бы удивился. А так – «у рояля то же, что было и раньше». Главное, как понимаю, планку не ронять?

Радушная улыбка не сходила с губ старого друга. Он пожал плечами, как бы говоря: «Пашка, о чем ты? Я не понимаю.»

– Ну что, денежный мешок, докладывай, как поживаешь? – хитро прищурившись, спросил Пал Палыч Гостева – Как сыны?

– Сыны? Это, Павлуха, моя самая великая отрада. Правда, вот старшой на тебя больно обижается. Полтора часа никому не давал сесть за стол. Тебя, негодяя, ждал. Ну да ладно.

– Владька!.. Ах, ты черт! – Пал Палыч сильно хлопнул себя ладонью по лбу, после чего, достав мобильный телефон, стал судорожно нажимать на кнопки. – Вот, едрена макарона! У меня же книжка в том телефоне осталась. Ну как же я мог забыть, склеротичная калоша?!

– Не мучайся, – нажав на клавишу, Эдуард спокойно протянул ему свой. – Если уж так приспичило пообщаться с Владиком, возьми мой.

Буквально выхватив гостевский мобильник, Пал Палыч нетерпеливо ждал, когда на другом конце провода снимут трубку. Трубку «сняли».

– Нет, Владька, это не папаня, но, все равно, здорово! Да, это я. Да, твой любимый дядя Паша – негодяй, – всецело поглощенный телефонным разговором, Остроголов повернулся к Гостеву спиной, будто его рядом и не существовало. – Здравствуй, Владька!