Врачеватель. Олигархическая сказка

– Узнаю старого друга, – Гостев был неисправим в своей привычке постоянно улыбаться. – Скажем, если учитывать некоторую налоговую амнистию на медицину, то «помыть бабулички» под это дело очень даже неплохая идея. А знаешь, Пашка, я как раз недавно разговаривал на эту тему с одним из сотоварищей по твоему олигархическому цеху. С господином Хлопцовым. Признаюсь, психология на уровне полного анабиоза. Я лично всегда наивно полагал, что «умнее» смотреть вперед, а не назад. Им же почему-то важнее набить карманы именно сегодня, нежели завтра – чемоданы. И совершенно безбоязненно. К тебе же, дурашка, в любой момент могут постучать. Тем более, что прецедентов хватает. Времена меняются. Ведь бездарное, тупое «смывание» – это же кратчайший путь к налоговой. Или уже так осточертели Багамы, что для контраста хочется в Лефортово?

– Ты все правильно говоришь, только акценты расставил неверно. Не учел, как говорят, «человеческий фактор»… Господи, какое же глупое словосочетание… Я, Эдуард Станиславович, затеял это не для того, чтобы преумножить капиталы. Дальше их преумножать просто неприлично. Четыре области – это только начало. У людей нет денег платить за медицину, за обучение детей. Жизнь-то нищая, гарантий никаких, вот и рожать не хочется. А мы тут потом изошли от интенсивности наших переводов в офшоры, – Пал Палыч, опустив голову, уставился в стол, разделявший кожаные кресла, на которых расположились собеседники. – Я ведь это говорю не Хлопцову, не Медянину, не Храпуцкому. Я это говорю своему старому другу. Человеку умному, образованному и интеллигентному, у которого – извини, но я это знаю, – не может не болеть душа за все происходящее. Так вот, Гостев, так случилось, что теперь она болит и у меня. Только одной боли мало. Действия нужны.

Эдуард Станиславович наконец-то перестал улыбаться. Он внимательно смотрел на Остроголова с неприсущим ему в нашем восприятии серьезным выражением лица.

– Поэтому-то мне наш Игорястый и нужен, – продолжил свой бурный монолог Пал Палыч. – Необходимо этот процесс структурировать. Создать четкую продуманную схему, учесть все мелочи. Кто, по-твоему, сможет это сделать лучше? Да никто.

– Н-да. Что ж, я не против, Паша, – после небольшой паузы ответил Гостев. – Правда, есть небольшое «но». Игорюха уже полтора года в Петербурге, вместе с семьей. Возглавляет филиал. Он хоть и гений, но с одним серьезным недостатком. Ты же знаешь, Нежмаков у нас однолюб и, значит, прочно под Маринкиным каблуком, а Маринке Питер нравится куда больше, чем Москва. Вот если эту проблему решишь, я не против.

– Старый, а чего тут решать? Завтра же к нему и полечу. А заодно выпьем водки да вспомним молодость. К тому же для моего дела ему совершенно необязательно возвращаться в Москву. Мы ему и там сможем создать все необходимые условия.

– Тогда я рад за вас обоих, – Эдуард Станиславович вновь расплылся в улыбке.

– Рано радуешься. Это еще не все, – заметил Остроголов.

– Тем более радуюсь. Появилась возможность подольше поглядеть на твою сосредоточенную физиономию. Прямо такой серьезный, будто без пяти минут банкрот. А ему, видишь ли, свободных средств девать некуда. Хитрюга чертов!

Встав с кресла, Гостев подошел к столу и нажал на кнопку соединения с секретарем.

– Слушаю вас, Эдуард Станиславович.

– Виктория Адольфовна, извини, не предупредил, но думаю, ты поняла: я умер. Еще как минимум на час.

– Не волнуйтесь, Эдуард Станиславович. Могли бы и не предупреждать. Я скрупулезно составляю список скорбящих. Среди них, правда, есть парочка, заслуживающая вашего внимания.

– Хорошо, милая, потом, – он вернулся к Остроголову, удобно устроившись в кресле. – Ну, дядька, рассказывай: что ты там еще удумал? Какие неуемные фантазии бродят в твоей голове?

– Эдуард Станиславович, – Пал Палыч пристально посмотрел на Гостева, – как вы посмотрите на перспективу прокредитоваться в вашем богатом банке тверским, ярославским, владимирским и иже с ними ивановским фермерам? Для начала человек по тридцать-сорок с «кажной» губернии. Впрочем, думаю, больше и не наберется. Что вам стоит, а?

– Расхожая в банковских кругах поговорка гласит: «Если хочешь окончательно расстаться с деньгами, вложи их в сельское хозяйство», – невозмутимо ответил банкир.

– Да. Верно. Но и, конечно же, если хочешь неплохо заработать, – продолжил его мысль Остроголов, – то опять же вложи их в сельское хозяйство. Под сельхозпродукцию! Даже не придется утруждать себя написанием паршивой закорючки, дабы показать на бумаге хоть какой-нибудь «приход». А зачем? «Чистая» обналичка! Знаю. Проходили. Только здесь вариант принципиально иного характера.