Врачу, исцелись сам!

Первый муж Валентины Петровны, за которого она вышла замуж в восемнадцать лет, был человек, в общем-то, неплохой, веселый, трепливый – в юности это ей очень даже нравилось, но с возрастом как-то оказалось, что он ни то ни се. Конечно, он был веселый легкий человек, смешно щекотал ей живот, грудь и бедра своими усами. С ним, конечно, было весело, но как-то все ненадежно, мерцающе и нестабильно. Это была совершенно другая, чуждая ей жизнь, которая ей вроде как бы и нравилась, но еще больше пугала и раздражала. И работа у него такая была – вечно в командировках. Она же любила дом, сидеть там и заниматься домашними делами, смотреть телевизор, и не любила куда-то ходить и, тем более, например, в другой город, что означало собирать вещи, паковать чемоданы. Это всегда было для нее тяжело. Он же был излишне подвижен, всегда рано вставал, вечно был полупьян. В конечном итоге они расстались. Валентина Петровна в это время уже работала юристом в нефтяной компании, являлась ее мелким акционером и по российским меркам зарабатывала очень много.

Пользовалась влиянием, молодые мужчины делали ей комплименты. В конечном итоге она с мужем развелась, а детей – просто у него выкупила: дала ему сразу много денег с одним условием, чтобы никогда больше его не видеть. И деньги он взял. Надо было начинать новую жизнь. Утром посмотрела на себя в зеркало и себе не понравилась.

Деньги у нее были без ограничений. Записалась на фитнес. Делала массаж. Обратилась косметологу в Центр красоты, сходила на прием к пластическому хирургу. Ее там долго уговаривали сделать пластику, подтянуть кожу на лице, какое-то время попринимать гормоны.

"Поверьте, это несложная косметическая операция: главное потом,

Валентина Петровна, прячьте от поклонников паспорт!" Зачем гормональная терапия? У вас просто ранний климакс. Ничего страшного.

Пластическую операцию она все-таки сделала. Ей подтянули кожу на лице, губы накачали жиром – поначалу страшно было смотреться в зеркало, пугалась, но постепенно привыкла. Ей почему-то казалось, что она тут же легко найдет себе молодого любовника и даже мужа. Но кто-то очень верно сказал: возраст выдают руки и глаза. Лицо еще можно намазать и замазать, сделать подтяжку, а все другое – никак. В кровати с мужчиной лежали всегда в полумраке. Она запрещала включать в спальне верхний свет – если только слабый ночник. Один любовник однажды увидел ее ночью и ужаснулся: у нее глаза не закрывались. Еле дотянул до утра. Спать уже больше с ней не мог – боялся.

А приходила она вот по какому поводу. Борисков пытался растворить ей желчные камни, поскольку операцию она делать боялась. Камни действительно растворялись, но очень уж медленно. Борисков стал опасаться, что вдруг не получится, не хватит терпения.

За Беловой точно минута в минуту в намеченное время 19.20 появился

Лев Аркадьевич Шацман. На прием он приезжал только вечером, но никогда не позже восьми, поскольку работал еще более поздним вечером и ночью. Они с женой работали где-то в масскульте, или, по-новому, в шоу-бизнесе, а короче, владели ночным клубом и еще чем-то подобным, и много лет ложились спать то ли очень поздно, то ли очень рано – всегда под утро. Что они там делали конкретно, Борискову было неизвестно. Наверно, были продюсерами, считали деньги. Или только он был продюсером, а жена ему в чем-то помогала. Борисков на первом приеме всегда заполнял в медицинской карте условия быта. Узнал, что обычный день их семьи складывался так. Первым в восемь утра просыпается их пятилетний сын Боба. Домработница и няня быстро умывают, одевают его и переводят из большого дома в другой отдельный корпус; там его кормят и занимаются с ним всю первую половину дня, потому что родители мальчика обычно спят очень долго и им ни в коем случае нельзя мешать. Только часам к двум в большом доме появляются признаки жизни. Хозяева, наконец, просыпаются, долго пьют кофе, завтракают. Шацман жаловался, что зимой они вообще не видят дневного света, поэтому приходится посещать солярий, а в рождественские каникулы обязательно ездить отдыхать на остров Бали. Уезжали они туда всегда числа второго января, поскольку сам Новый год, естественно, работали.

Причем Шацманы никогда не ездили кататься на горных лыжах, а любили экзотику, хотя экзотические путешествия могли быть и очень опасны. В прошлом году на обследование в клинику поступила девушка двадцати пяти лет, красавица, богатая. Однажды она поехала с другом на сафари в Австралию – стрелять там каких-то животных. Прямо у костра в порядке экзотики аборигены сделали ей за ухом маленькую татуировочку – "черную лилию Австралии". Позже у нее появились увеличенные лимфоузлы, она обратилась к врачу, и при обследовании у нее в крови выявили ВИЧ. Теперь она постоянно принимала лекарства, и к этому положению, возможно, даже привыкла.

Борисков рассказал об этом Жизляю, а тот по этому поводу высказался так: