Враг за моей спиной

– Я ранен! О, Аллах, я ранен!

Шайтан…

– Давай руку! Давай руку, сказал!

Пацан протянул руку – и он буквально выдернул его из машины…

Со стороны поворота – вспышки и вой сирен, внезапно оборвавшийся – встали. Ну что за идиоты – еще бы объявление дали…

А этот плох. Ранение всего одно, но очень плохое – черная кровь, едва сочится. Скоро и этот – получит свою шахаду.

– Держи!

Снайпер – хорошо, что он потратил несколько секунд на то, чтобы еще у вокзала – взять три автомата убитых ментов и забросить в машину – вручил один из них молодому террористу. Посмотрел прямо ему в глаза.

– Стреляй в любого. Ты встал на джихад, иди по этому пути до конца. Не бойся. Ведь шахада – ждет каждого из нас.

– Аллах… с нами – прошептал раненый.

– Да, брат… Аллах с нами…

Снайпер – взял второй автомат себе. Пригибаясь, побежал по узенькой улочке. Когда менты – начали палить в него – упал за машины, нашел позицию между двумя из них. Выстрел, еще один – и на бурый бетон стены как банкой краски брызнули.

Красной…

* * *

Полковник, сопровождаемый троими – точнее «сопровождаемый» слишком сильно сказано – они просто пытались от него не отстать – выскочил из проулка на звук выстрелов, и тут же почувствовал нехорошее дуновение ветра, вызванное полетом быстро, очень быстро движущегося предмета через атмосферу. В следующую долю секунда раздался влажный шлепок, такой, с каким основательно смоченная в ведре тряпка плюхается на пол.

– Ложись!

Полковник упал правильно – просто упал и все, про такое говорят – упал как подкошенный. Упал, как будто потерял сознание, не жалея локтей, коленей, одежды. Но нормальные люди так не падают – с детства, с первых разбитых коленок, со взбучек матери за изгвазданную и порванную одежду в человеке воспитывается страх перед падением. И потому один из тех, кто бежал за ним просто упал, а второй – упал с тем же влажным шлепком и пулей в голове.

Ах ты, пи…к сраный!

– Лежи, головы не поднимай…

– С…а, с…а, с…а.

Полковник дал последнему, кто оставался в живых пощечину.

– Слушай, на! Делай точно – будешь жить! Нет – сдохнешь. Понял?!

Смотрит как дите на отца. Шок…

Луськ оплеухи.

– Понял, нет?! Так точно, боец!

– Так… точно.

– Ладушки. Сидишь здесь, головы не поднимаешь, на! Головы не поднимаешь, понял?!

– Да!

Впереди – застрочил автомат.

– Все!

Пластаясь на пузе как последний первогодок – полковник пополз вперед, по асфальту. Снайпер если его и видел, то вряд ли мог бы стрелять, не тот угол. Он был где-то впереди, там улица делала резкий поворот, и он наверняка засел в одном из домов. Интересно, почему он не уходит? Бросить винтовку, переодеться – у боевиков в рюкзаках практически всегда можно найти второй, гражданский комплект одежды. И все – в многомиллионном городе можно раствориться, сделав лишь несколько шагов. Потом – конечно, установят и найдут… но все это будет потом, может быть – через годы…

Так почему же он не уходит?

Впереди – он увидел, как лопнуло стекло витрины и на улицу, в стеклянных каплях брызг – выпал мертвый уже человек.

Хорош, гад…

– Тащ полковник…

Он перевернулся на бок, готовый стрелять. Ствол его оружия – почти уперся в сидящего между двумя припаркованными машинами Крючка. Он был белый как мел – но себя еще контролировал…

– Сильно? – полковник все понял с первого взгляда.

– Кой хрен… сильно. Дальше… нельзя… навылет гад… лупит.

– Давай, сюда. У меня есть…

– Я сам… еще один… гад. Белый фургон… я сделал одного… тварь.

Весело.

Словно отвечая – на противоположной стороне улицы сухо– сухо короткой очередью кашлянул Калашников.

Полковник осмотрелся… взгляд упал на старую – престарую Волгу, припаркованную в череде иномарок.

– Продержишься?

Крючок кивнул.

– Держись, десант…

Он отполз немного назад. Лезвием ножа вскрыл Волгу, взвыла сигналка… плевать. Не поднимаясь залез в салон, начал искать нужные провода.

Крах!

Под ударом пули – осыпалось боковое стекло, пуля прошла совсем близко.

Крах!

Еще одна. Не можешь, гад! Не можешь…

Закашлялся движок…

* * *

Он понимал, что он уже не уйдет – но ему было плевать на это. На самом деле плевать. У него не было ни жены ни детей и не было никакого шанса их заиметь, он не продолжил свой род. И в какой-то момент – он вдруг начал понимать, что с него – уже достаточно. Что он – скоро, очень скоро промахнется – просто потому, что он постарел, и физически, и морально. И тогда – кто-то просто убьет его. Убьет случайно – пулей, миной, ракетой. Убьет, не имея никакого на то права…

Это игра. И не просто игра – игра на высшем уровне. Квинтэссенция охоты – охота человека на другого человека. На точно такое же хитрое и подлое, вооруженное точно таким же оружием человеческое существо. И тот, кто имел право его пристрелить – должен быть не менее опытен и хитер, чем он сам.