Врата в бессознательное: Набоков плюс

Реплики, и это ожидаемо, в отличие от произведений архаического фольклора (см. Таблицу № 21), тяготеют к показателям KS выше среднего (в отличие от этого фольклора, чаще имеющего 1–3 стадии субъектности, а не 4–6, репликам чаще свойственны именно 4–6 стадии, а не 1–3). Но на фоне других авторских жанров, т. е. подгруппы 3а с KS = 0,83, они проигрывают (вся информация из подгруппы 3а (художественная и нехудожественная) еще чаще имеет 4–6 стадии, чем реплики, т. е. подгруппа 3б). По KS отстают они даже от фольклорной группы 2 (KS = 0,69); хотя по формуле корреляций разница между 1–3 стадиями и 4–6 в этих жанрах незначима. А информация в интернете (политическая и обычная), как указывалось, и вовсе имеет гораздо более высокий KS (0,92 и 1,0), и 1–3, а не более высокие стадии субъектности.

Если сравнить между собой крайние жанры подгруппы 3б: обычные реплики в интернете и грубые политические, то первые еще реже последних имеют низко-средние (1–3) стадии субъектности.

Грубый политический выпад — стресс для адресата и, нередко, для самого автора реплики. Стресс проявляет себя по-разному у разных спорщиков (см. Таблицу № 22): так, по сравнению с вежливыми оппонентами и авторами обычных (неполитических) реплик грубияны не так редко впадают в, своего рода, душевный ступор — их эмоции заклинивает (маршрут в 0 шагов). Но на других грубых спорщиков драка в интернете, напротив, действует, в конечном итоге, отрезвляюще: по сравнению с авторами обычных реплик они не так редко осиливают самый длинный семантический маршрут в 4 шага (т. е. из пространства власти и насилия возвращаются в обычную, трезвую реальность — кружным путем, через соседние семантические поля, или напрямик — через центральное поле 1,2,3,4: пережив растерянность или обратившись к высшим силам и/или своей совести: «Боже, чего ж я понаписал!»).

Это эволюционный процесс (позиция реалиста). А если здесь инволюция (и позиция романтика)? Вспомним дразнилки

: умелые (но бессовестные) маги прячутся от возмездия в иной реальности (код 4,2). Оттуда ведут бои.

А их оппоненты в это время глотают валидол.

* * *

Вывод: интернет-обсуждения помогают выстраивать отношения между участниками дискуссий или просто обмена репликами, добиваться каких-то социально-психологических (коммуникативных) преференций, повысить или понизить свою самооценку и пр., но не имеют сильного развивающего (познавательного) эффекта. Стоит ли отдавать им свое свободное время?

Умным иногда имеет смысл. Потому, что позитив в интернет-общении все же имеется.

Произведения искусства XIX и XX вв. (фольклор + литература), как оказалось, не отличаются по наличию 5 стадии от остальных текстов (при том даже, что мы графоманские частушка вывели из состава разбираемых художественных произведений). Точно также искусство не отличается и от иной информации (уже XXI века). А вот от реплик в интернете произведения словесного искусства отличаются; реплики словно берут на себя функции и литературы, и фольклора: не так редко, как произведения искусства, имеют 5, самую оптимальную для развития стадию субъектности.

Не так редко, т. е. все равно только у отдельных, «продвинутых», участников, а не масс! Т. о., в идеале (т. е. в своей развитой форме), участие в интернет-коммуникации есть сложная — двунаправленная деятельность, целями которой являются и ориентировка в обсуждаемом предмете, и выстраивание отношений в виртуальном социуме (немалая часть членов которого — знакомые из «реальной» жизни).

Часть 3. Набоков: терапия творчеством

Что интересовало меня, так это тематические линии моей жизни в той мере, в которой они сходны с линиями литературными.

В. В. Набоков

Иномирность у Набокова-Сирина

Владимир Набоков, может быть, самый загадочный писатель ХХ века. Прячущий свое истинное Я от публики, надев «маску невозмутимого самодовольства» [150;146]. Поделимся вопросами, вызванными его творчеством и личностью, — и попытками ответить на некоторые из них.

«Простой вопрос: в чем послание Набокова? — неприличен, — иронизирует М. Шульман. — ‹…› Лесков жаловался, что его называют мастером плетения словес, тогда как он плетет „сети на демонов“. Похожая судьба постигла и Набокова — его письмо столь оригинально и ярко, что вопрос о назначении этой яркости и оригинальности как-то не приходит в голову» [162].