Времена года

На Московском море до ледостава можно видеть огромные стаи пролетных шилохвосток. Из шалаша, бывало, залюбуешься: длинная, тонкая шея, по бокам белые полосы, в крыле лиловое «зеркальце». Наотмашь торчит острый шпиль черного хвоста. Два средних пера удлинены, как шило, отсюда и название утки. По величине она сходна с кряквой, но тоньше и стройнее ее. Шея тоньше и длиннее, чем у всех уток. Особенно красив на воде селезень шилохвости. Даже в своей посадке он весь — порыв. Так и кажется, что вот-вот взлетит. Стремительная стать посадки на воде, непохожая на всех других уток.

В отличие от уток, бывающих на подмосковном пролете, шилохвости любят широкие луговые просторы и обширные поймы. Гнездятся они в северных тундрах. А утки-кряквы предпочитают ютиться в прибрежных кустах, чирки — на мелководье, в затонах заводей, утки-гоголи — в дуплах лесных берегов.

Кажется, некуда уткам спешить, но они все суетятся, торопятся под носом величаво-спокойных лебедей.

Утки почти ежегодно зимуют на незамерзающих полыньях быстротечных рек центра средней полосы и в Подмосковье. Их излюбленные места у гидроэлектростанций. Сколько раз приходилось отмечать эти оригинальные зимовки уток под Москвой.

Московские лебеди и утки отлично зимуют на прудах в домиках у искусственной полыньи. В метель укрываются под навесом. Лед стынет, трескается, дымит облако густого пара над полыньей — значит, мороз уже ниже 20 градусов, а лебеди и утки купаются, как летом. А утки еще весело покрякивают, вода им как убежище, она всегда выше нуля.

Тепла и их природная шуба: жировая смазка плотного пера и нежно-белый пух.

Осенью замечают москвичи, что на прудах больше плавает уток. Думают, что подсадили, а оказывается, нет… Тут происходит то же, что на охоте на селезней с подсадными «кряковыми» манными утками. В сентябре из гнездовых тундр на подмосковные воды подлетают непуганые северные утки.

Тянут стаи и над Москвой и, завидя сородичей на прудах, снижаются к ним. Утки-москвички встречают скитальцев жизнерадостными криками, как бы приглашают в свою компанию. Так пополняется московское стадо прудовых уток.

По неписаным законам природы птичьего царства пространство Чистых прудов мирно распределяется между птицами различных видов. Отдельный уголок занимают кряквы, сторонкой сближаются долгошеи-шилохвости. В разные концы снуют они, обгоняя, как быстроходные катера, белых лебедей. А те, великаны, будто не замечают суетливых уток, не обернутся и не кинут на них взгляда, и это надо понимать, как снисходительное миролюбие, как позволение проплыть близко. Но проплыть мимо разрешается только уткам. На близком расстоянии белый лебедь никогда не потерпит черного. Понаблюдайте за птицами. Вы никогда не увидите австралийца-черныша не только рядом с белыми кликунами, но даже в одной стороне пруда.

И даже однородцы — белые лебеди в природе не выносят близости гнезда другой пары. У зябликов шагами, а у лебедей километрами измеряются интервалы расстояния от гнезда. Ревниво-неуживчивы лебеди в гнездовой период, а когда выведутся и подрастут птенцы, опасность дальнего великого перелета объединяет их в осенние стаи.

На Чистых прудах и плавучие островки домиков разумно расставлены порознь, отдельно для белых и черных лебедей. Только уткам не возбраняется крейсировать вокруг да около тех и других, непримиримых между собой пар. Утки даже выходят обсушиться на островах лебедей, и те мирно переносят утиное соседство.

На прудах больше уток, но взоры всех прикованы к ненаглядной красе грациозно-изящных, независимо-гордых лебедей. Неповторима пластика их движений, по-особому красив изгиб длинной шеи; как белые паруса трепещут крылья. При виде их невольно звучит в памяти незабвенная музыка Чайковского.

Лебедушки с головой под крылом дрейфуют под бдительной охраной ревнивых лебедей. Важничают те перед скромными утками: независимая осанка, высокомерно выгнутая шея. Но видать, надоела птице напыщенная поза: лебедь привстал и вдруг взмахнул раз-другой белыми лопастями крыл, словно попытался взлететь. И от этого по зеленой глади вод разошлись круги, будто трепетная птица сбросила с распахнутых крыльев какие-то магические серебряные кольца…

Осенью на Московском море опускаются дикие пролетные лебеди-шипуны и кликуны. Много раз на охоте мне приходилось видеть из лодки и из шалаша диких лебедей на разливах рек Унжи, Костромки, Волги, Мологи, на озерах Верестово, Круталь. Теперь смотрю на лебедей на Чистых прудах и не вижу разницы: они так же осанисто-горды, так же величавы их грациозные заплывы на пруду и независимы позы. Не хватает здесь только широких листьев плавунов и белых лилий-кувшинок. А ведь очень просто развести их корневищами. В утиный пруд на усадьбе Завидовской охоты, помню, привозил я с Московского моря целиком кувшинки. Утки охотно клевали листья и цветы, а утята забирались на широкие листья…