Времена и нравы. Проза писателей провинции Гуандун

Когда тетушке исполнилось тринадцать лет, в ее жизни произошла перемена. В то время один их дальний родственник жил в Гуанчжоу. Однажды этот самый родственник передал отцу тетушки весточку о том, что ему в городе не хватает рабочих рук, спросил, может ли отец кого-то найти, и в общих чертах обрисовал условия и вознаграждение (в основном речь шла о деньгах). Получив это известие, отец невольно задумался о том, что это очень подходящая работа для тетушки: с одной стороны, можно подзаработать, с другой – в семье одним ртом станет меньше (в год удастся сэкономить по меньшей мере несколько сотен цзиней[167] риса). Но все же он сомневался: неспокойно ему было отправлять ее в такой далекий Гуанчжоу, ведь как ни крути, а это родная кровинушка, случись беда – и он будет раскаиваться всю жизнь. Однако сомнения приходят и уходят, так что отец, набравшись решимости, отвез тетушку в Гуанчжоу.

Тетушка знала, что против воли отца не пойдешь. От их деревни до Гуанчжоу было больше ста ли[168], транспортное сообщение в то время не было таким развитым, как сейчас, и часто приходилось идти пешком. Тетушка несла на спине простую поклажу и шла позади отца, глядя в его мокрую от пота спину и за всю дорогу не проронив почти ни слова. По прибытии в Гуанчжоу отец осмотрел выделенное тетушке жилье, досконально расспросил обо всех здешних делах и, немножко успокоившись, засобирался обратно.

Тетушка вышла проводить отца. Прежде немногословная, тетушка и сейчас не знала, какие слова нужно говорить. Сказать ли о своих тревогах, или о своих страхах, или о своей беспомощности? Ей казалось, что ее сердце сейчас расплавится и вот-вот превратится в лужицу. Она по пятам следовала за отцом, чем напоминала собачку. Дойдя до входа в переулок, отец внезапно остановился и сказал: «Давай возвращайся…» Тетушка испугалась, ее глаза тут же наполнились слезами, и она со всей мочи выкрикнула: «Отец!» Он застыл на мгновение и, не оборачиваясь, ответил: «Подзаработай деньжат, я потом приеду заберу».

Отец ушел, и из глаз тетушки хлынули слезы.

4

Тетушка обосновалась в Гуанчжоу. Началась новая жизнь.

За свои тринадцать лет жизни она впервые увидела так много незнакомых людей и столько необычных вещей. Все было ей в диковинку – одежда, особенно женская, проезжающие туда-сюда крытые повозки, которые тащили за собой люди, машины с яркими сверкающими огнями и многое другое. Поначалу все это очень пугало. Ах да, еще эти улицы и проулки, которые, словно паутина, переплетались друг с другом, и как же их было много! Это тоже ее пугало (боялась заблудиться). Раньше тетушка почти не выходила на улицу, во всяком случае одна, вот и сейчас все дни она проводила на работе и лишь во время отдыха выходила ненадолго на улицу посмотреть по сторонам.

Тетушка трудилась в местечке Янсян квартала Сигуань, сейчас это место называется улицей Янсян, что возле знаменитой улицы Сяцзю. В те годы Янсян славился продажей хлопчатобумажных тканей, его называли тканевым торговым городом, местом, куда свозили и где перепродавали хлопчатобумажные ткани, что-то вроде современных оптовых и розничных рынков. По обеим сторонам этой улочки одна за другой тянулись лавки. В начале дня, когда лавки открывались, вся улица загромождалась тканями – одни стояли в рулонах, словно мешки с рисом, другие, придавливая друг друга, стопками лежали на прилавках.

Ткани в основном закупали в Шанхае (были ткани и местного производства, но немного). Все привезенные из Шанхая ткани имели особую отметку. В то время в Шанхае было несколько известных крупных текстильных предприятий, чей товар продавался очень хорошо. Больше всего тогда торговали черным и белым ситцем, лучшими считались ткани синего цвета и цвета хаки. Но самым красивым, безусловно, был набивной ситец. Самый большой популярностью пользовались ткани с мелким белым рисунком на синем фоне и с мелким синим рисунком на белом фоне, а также с красным на желтом, алым на зеленом или зеленым рисунком на красном фоне (так называемый ярко-красно-зеленый). Были еще ткани других, самых разных расцветок: кремовые, бледно-лиловые, нежно-желтые, ярко-синие… Человек, оказавшись на этой улочке, попадал в многоцветный мир красок.

С началом торговли один за другим прибывали покупатели, и вскоре то здесь, то там можно было услышать неутихающий треск разрываемой ткани – «тррр!». Кто-то из людей, чей слух так радовал этот звук, даже сказал: «Звуки разрываемого шелка прекрасны, как голос неба». Наверное, это был хозяин одной из лавок.

Лавка, в которой работала тетушка, называлась «Обширная торговля». Здесь тетушка выполняла разную работу, то есть любую: убирала в лавке и в доме хозяина, помогала на кухне, ходила за покупками, готовила еду, относила съестное в бамбуковой корзине в лавку работникам, по нескольку раз в день заваривала чай хозяину – уж и не счесть, сколько раз на дню приходилось кипятить воду… Часто случалось так, что тетушка, закончив одно дело, тут же принималась за другое, а бывало, что и доделать не успевала, как ее уже кто-нибудь звал: «Чжи-цзы!»