Времена и нравы. Проза писателей провинции Гуандун

Я подумал о тетушкином брате и попросил Сяо Сунь спросить, как сейчас дела у брата.

Сяо Сунь спросила. Тетушка задумалась, а потом проговорила несколько фраз. Сяо Сунь сказала мне, что брат тетушки уже скончался, в прошлом году.

Ох!

Тетушка вдруг о чем-то вспомнила, тихонько подошла к шкафу, присела на корточки и, достав фотоальбом, положила его перед нами и открыла. Альбом был старым, с картонной обложкой, на которой было отпечатано изображение какого-то завода. В альбоме хранилось несколько десятков фотокарточек. На некоторых из них была одна тетушка, на других она была со своими коллегами с завода, одетыми в униформу; еще были снимки со старенькой матерью и двумя сестрами (сестры с детьми). На всех остальных фотографиях был брат.

Фотографии брата были разными по размеру и цвету: какие-то черно-белые, какие-то цветные. Самой ранней была однодюймовая фотография – стандартное фото на документы; на ней он выглядел очень юным, наверняка это была фотография со студенческого билета. Более поздние фотокарточки были уже двух– или четырехдюймовыми, самая большая – шестидюймовая. Людей на фотографиях постепенно становилось больше: сначала был один человек, затем два или три, а потом целая группа (с подписью, что это фотография с выпускного). Фон тоже менялся: у входа в школу, возле достопримечательностей, на площади Тяньаньмэнь, за границей, в аэропорту.

На нескольких фотографиях брат был с родными, с супругой, с детьми. Родные разговаривали и смеялись, фотографии буквально излучали тепло.

В конце альбома была фотография тетушки с братом. Это была черно-белая фотокарточка. Тетушка на ней была еще очень молодой, на вид чуть больше двадцати лет, с черными блестящими волосами до плеч, которые справа были подколоты невыразительного цвета заколкой. Одета тетушка была в светлое платье с черным воротником и черные матерчатые туфли с круглым носом. Она сидела на стуле, а брат, вытянувшись, стоял рядом. Тогда брат тоже был молодым, очень худощавым, с зачесанными на косой пробор волосами; под его густыми бровями виднелась пара прекрасных, немного тревожных глаз. Он был обут в черные кожаные ботинки.

В уголке было название фотоателье, в котором эта фотокарточка была изготовлена – единственная совместная фотография тетушки и ее брата во всем альбоме.

Я предположил, что они сфотографировались в год, когда брат поступил в университет. Но все же я не был уверен. Когда я решил попросить Сяо Сунь узнать у тетушки, когда именно был сделан снимок, я вдруг заметил, что тетушка плачет.

Тетушка правда плакала!

Ее глаза наполнились слезами, которые не переставая катились из испещренных морщинами уголков глаз. Как же горько было на это смотреть, очень, очень горько!

Чэнь Цзимин

Бабочка

В изолированном пространстве лестничной клетки между первым и вторым этажом находилось большое окно, отделенное от лестницы перилами. Верхняя створка была наглухо закрыта, нижняя же, напротив, распахнута. Под окном на первом этаже располагалась дверь, ведущая на улицу.

Бабочка, несомненно, запорхнула в дверь здания, поднялась вверх и оказалась в плену окна. Она, похоже, не знала, что можно вернуться, следуя тем же путем. Был и другой способ спастись: стоило лишь развернуться и полететь в противоположном направлении. Позади нее как раз располагалась чистая и светлая лестничная клетка, тянущаяся от первого до шестого этажа, достаточно просторная. Большая часть окон была открыта. Но бабочка, без сомнения, не воспользовалась ни одним из вариантов. Виной же всему было окно или, точнее сказать, свет. Бабочка неотрывно смотрела на свет и верила лишь ему. Лететь к свету было для нее единственным правильным инстинктом. Снова и снова натыкаясь на незримую преграду, она вновь убеждалась в твердости, обманчивости и непреодолимости света, но тем не менее ни на секунду не усомнилась в нем.

«Бабочка, ах бабочка, неужели вся твоя жизненная сила сосредоточена в твоей внешней красоте? Неужели совсем ничего не остается для твоего сердца? Ведь совсем несложно пролететь вниз три чи[171] или пять назад, отчего же ты не можешь этого сделать?» – держась за перила, безмолвно вопрошала Она у бабочки.