Времена не выбирают

К слову, зачисление «Немезиды» в полном составе в Преображенский полк наделало переполоху у писарей. Кого, как и в каком чине теперь писать — это, что называется, вопрос на засыпку. Проблем с командиром не возникло: был в «сотниках», стал поручиком, это было примерно равно его реальному званию — лейтенант. Рядовых записали просто фузилерами, то есть стрелками. Боевые задачи у них, понятное дело, будут сильно отличаться от задач нынешних коллег по полку, но ради секретности чего не напишешь в бумагах. А вот «десятники», юный интендант Гриша и курсанты учебного отделения вызвали массу вопросов. Их-то в каком чине писать? «Детей полка», подумав, причислили к барабанщикам и денщикам, так как аналогов их действительному положению здесь просто не было. Причём годовое жалованье в 11 рублей назначили только мальчишкам. Григорию с огромнейшим напрягом и эпическим кривлянием прописали чин каптенармуса с окладом в 19 рублей и 30 алтын в год. Негусто, но и с голоду не помрёшь. Мальчик начал, было, и для Ксении выбивать хотя бы половину от этой суммы как своему помощнику по интендантской части, но получил категорический отказ: никаких Ксюш в списках полка не было, нет и не будет. Какая такая ещё Катерина Васильевна? Сержант? Девица в сержантах — это вообще неслыханно. Нет, нет и ещё раз нет! «Немезидовцы» возмущённо возроптали: это как, простите, понимать? Остаться без одного из боевых офицеров заради «чистоты рядов»? Проявилась очередная нестыковка, которая рисковала обернуться конфликтом и потенциальным мордобитием. Но тут над писарем нависла Катя со словами: «Ша, братцы! Сейчас всё разрулим». И представилась по форме: сержант лейб-гвардии Преображенского полка Екатерина Васильева дочь Черкасова. Вам, сударь, что-то непонятно в повелении государя, кое он собственной рукой начертал на сём списке? Или вы взяли на себя смелость предполагать, будто его величество подписал сие не читая?.. Ах, вопросов больше нет. Вот и хорошо, что нет, а теперь вносите моё имя в ведомость, как положено, с чином. Да, и девчонку в денщики запишите, она в списке тоже присутствует. Не парня же мне на такую должность брать, в самом-то деле. И, да, у нас лекарь тоже девица. Её, надеюсь, вы также запишете по всей форме — она не кто-нибудь, а целый бакалавр медицины, в университете выучилась… Что с вами, сударь?

Товарищи по оружию давились от смеха, глядя, с каким бесподобным лицом после этого ротный писарь скрёб пёрышком по бумаге. Катя же была в своём репертуаре — абсолютно невозмутима, словно ни печали, ни веселье окружающих её не касались. Не то, чтобы ей было безразлично, просто всё произошло в точности, как расписал Пётр Алексеич ещё в тех своих примечаниях к её предложению. Он-то свою эпоху и людей знал в разы лучше всех «немезидовцев» вместе взятых. Всё учёл в будущей пиар-компании, до мелочей. А потому для Кати здесь не было ничего интересного.

Интересное началось незадолго до заката следующего дня, когда Пётр самолично заявился в «располагу», посмотреть, как устроились «новобранцы». Для него это было в порядке вещей, как и поесть каши из солдатского котла за компанию со служивыми, да под чарочку, да под задушевную беседу о житье-бытье. Но обычно это происходило во время походов. Здесь, в своей столице, Пётр Алексеич хоть и продолжал отдавать должное простой пище, однако трапезничать предпочитал всё же в своих комнатах. Сейчас он пришёл в преотличном настроении, попробовал и похвалил сваренный «немезидовцами» супчик, подивился, как быстро они тут устроили для себя уют и тепло, отпустил пару шуточек в своём репертуаре. Словом, душа компании, отец-командир и такое прочее. Все на «ты» с ним в общении перешли… Но его взгляд, цепляясь за ту или иную деталь интерьера, временами становился жёстким и как будто настороженным.

Курсанты, сидевшие в дальнем конце стола, глядели на него во все глаза. Но если взгляд того же Гриши был по вполне понятной причине восхищённым — ещё бы, живой Пётр Первый! — то «дети полка» оробели и не знали, куда деться. Ну, да, они с царём за одним столом. Для «Немезиды» — всё окей. Для детей, рождённых ещё в семнадцатом столетии — событие библейского масштаба, номер два после Второго пришествия Спасителя.

К слову, насчёт чарочки — судя по перегару, Пётр Алексеич перед визитом парочку оных в себя опрокинул. Другое дело, что он пил много, но не пьянел — редкое свойство. Чем без зазрения совести и пользовался, когда надо было кого-то разговорить или просто сыграть с человеком одну из «милых» шуточек.

«Видимо, серьёзный разговор состоится немного раньше, чем мы думали, — предположила Катя. — Он, конечно, человек простой, китайских церемоний разводить не стал бы. Но зачем самому-то являться по наши души?»

Убравшись под благовидным предлогом минут на пять на «женскую половину», она покопалась в вещмешке, разложила по карманам кое-какие полезные в данной ситуации вещицы, вернулась за общий стол и принялась ждать.