Времена не выбирают

С терпением у Петра Алексеича всегда было неважно. Ну не любил он откладывать дела в долгий ящик или затягивать вступление к главному действу. Потому ждать пришлось от силы минут пятнадцать.

— Завтра пополудни всем быть готовыми выступать из города, — наконец сказал он. — Учения будут. Поглядим, кто на что годен.

— Какова будет боевая задача? — поинтересовался командир, ничуть не удивившись. Он бы на месте Петра давно уже устроил новичкам проверку в условиях, приближенных к боевым.

— Крепость потешную надо взять, — засмеялся государь. — Вы её брать и станете, а я погляжу.

— В той крепости, говорят, пушки пареной репой заряжают, а ружья без пуль, одними пыжами стреляют, — как бы между прочим заметила Катя, дожевав свой кусочек хлеба с маслом.

— Зато порох настоящий, потому стерегитесь — промеж глаз ежели попадёт, мало не будет… Хорошо у вас, сам бы жил, да пора к делам возвращаться. Ты, поручик, идёшь со мной, обговорим условия учений. Вы к такому не привычны, а посему прихвати своих сержантов.

— Сержант Ачкасов, сержант Орешкин, сержант Черкасова — за мной, — скомандовал Евгений. — Остальным прибраться и отдыхать.

Бойцы оперативно передали офицерам куртки и шапки — на дворе зимушка-зима — и молча принялись за дело, каждый за своё. Пётр Алексеич с долей зависти покачал головой: всем бы новобранцам такую дисциплину. Но ничего не сказал, и без слов всё было понятно.

6

Говорили, будто в полном монаршем облачении царь-реформатор сиживал на троне считанное количество раз за всю свою жизнь. Глядя на простое убранство комнаты, куда он привёл своих новых офицеров, в это охотно верилось. Письменный стол устрашающих габаритов, несколько стульев, в беспорядке расставленных по комнате, и какой-то странный шкаф. И, да, мельком взглянув вверх, Катя убедилась, что это действительно его личная комната: изначально высокий, явно больше трёх метров, потолок был завешен каким-то полотнищем, как бы не парусиной, которой Пётр Алексеевич почти касался макушкой. Не раз читала, что он испытывал дискомфорт от высоких потолков, а теперь убедилась лично.

И здесь с ним произошла метаморфоза, которой сложно было ждать после панибратского поведения за столом. Перед «немезидовцами» снова был умный, жёсткий и беспощадный человек, привыкший повелевать.

— Прошу садиться, — тоном, не терпящим возражений, произнёс он, сделав резкий жест в сторону стульев. Дождался, пока офицеры выполнят эту полупросьбу-полуприказ, сам уселся — с таким расчётом, чтобы между ними находился тяжёлый дубовый стол. — А теперь, господа, мне нужна правда.

Спрашивать, какая именно правда и в какой части его интересует, ни у кого язык не повернулся. Они давно уже готовились к такому повороту событий, не раз обговаривали варианты, как следует аккуратно подвести разговор к нужной теме. Но чтобы вот так, прямо в лоб? К такому сценарию готовы не были.

Что ж, в лоб так в лоб.

— Кать, покажи, — негромко сказал командир.

Не говоря ни слова, сестра поднялась, достала из кармана припасённый смартфон в толстом бронечехле с подставкой, проделала с ним несложные манипуляции. А когда на экранчике появились изображения, просто поставила смарт на стол.

— Что это? — последовал закономерный вопрос.

— Правда, — ответила Катя, и в её голосе впервые за долгое время промелькнуло явное волнение.

На экране смартфона в режиме слайдера одно за другим сменялись яркие, чёткие фото. И там было всё, что бойцы «Немезиды» сочли подходящим к случаю… Готовили эту «презентацию» ещё с осени, во время сидения в лесу. Не для Петра персонально, конечно, а вообще. Не жалея заряда батарей, выбирали фотографии и видеозаписи, потом сбрасывали их в один смартфон с самым могучим аккумулятором, который затем и зарядили под завязочку от генератора.

Катя не смотрела на экран. Она очень внимательно следила за реакцией Петра и видела, как удивление и недоверие причудливо перемешались с почти мальчишеским любопытством и неподдельным интересом. Перед ним было маленькое, но яркое окошко в иную реальность, мало похожую на всё, что он видел раньше. Пётр Алексеич смотрел, не отрываясь и, кажется, даже не мигая. Наконец слайд-шоу показало последнюю фотографию в альбоме и смарт выпал в галерею.

— Там ещё …живые записи есть, — тихо сказала Катя. — Сделала, когда после ранения в отпуске была и в Москву съездила. Показать?

Похоже, от увиденного государь на какое-то время лишился дара речи. А затем просто с головой провалился в «живые картинки» той Москвы… Пять минут — на большее его не хватило.

— Довольно. Убери… сие, — он закрыл глаза и устало откинулся на спинку стула. Дождавшись, пока Катя выключит видео, с усилием провёл ладонями по лицу, словно пытаясь стереть наваждение. И добавил: — Я догадался много ранее. Вы русские, а отличны от нас. Любой, кто не токмо глаза, но и голову имеет, сие поймёт. Даже речь ваша с трудом понятна. Единое, что могло столь переменить людей — лишь время. Но я и подумать не мог, что всё у вас настолько переменилось… Не всякому дано дожить до суда потомков, а я сподобился. Станете оглашать приговор?