Время борьбы

– Значит, вы не считаете, что Зюганов «давит» и навязывает своё, игнорируя товарищей?

– Нет, конечно. На пленумах Центрального Комитета вы и сами имеете возможность его стиль наблюдать. Президиум тоже работает как подлинно коллегиальный орган.

– А могли бы привести пример своего личного вклада в работу Президиума? Какой-то факт, когда ваше предложение было принято, реализовано и в результате у вас осталось чувство удовлетворения...

– Ну, например, по моему предложению Президиум принял в сентябре 2003 года важное, как я считаю, постановление «Об основных принципах отношений КПРФ с союзниками и попутчиками». Продиктована была эта моя идея уроками, полученными в НПСР. Горькими уроками, которые дорого нам обошлись. Потому идею Президиум поддержал. А затем мы с Валентином Степановичем Романовым работали над проектом постановления, в него вносились уточнения, изменения, дополнения. В итоге этот документ, на мой взгляд, сыграл свою роль в преодолении кризиса, который изо всех сил старались создать для нашей партии её противники.

– А теперь о том, как видится вам сегодня состояние науки в нашей стране и её будущее.

– Если сказать в общем, то состояние сверхплачевное, и это, по-моему, всем известно. Конкретно могу проиллюстрировать кое-что опять на примере моего Октябрьского района – района науки. Здесь президиум Академии наук, десятки академических институтов, но, кроме того, была мощная прикладная наука. Например, в области станкостроения. Здесь находился ЭНИМС – Экспериментальный научно-исследовательский институт металлорежущих станков. Он разрабатывал станки, которые потом внедрялись в производство на знаменитых станкостроительных заводах «Красный пролетарий» и имени Серго Орджоникидзе, находившихся здесь же. То есть в Октябрьском районе существовала в комплексе вся система – от науки отраслевой до производства. Замечу: очень конкурентоспособного производства!

А что мы видим сейчас? На месте завода имени Серго Орджоникидзе – торговый центр. Завод «Красный пролетарий» тоже прекратил свое существование на этой территории.

– И что на его месте?

– Какой-то бизнес-центр... Ну и, конечно, наука стала не нужна. Институт приватизировали, и он деградировал. Оставался еще какое-то время завод «Станкоконструкция», который был базовым при институте, но теперь прикрывают и его. Наш депутат-коммунист в Московской городской думе Сергей Никитин обратился по этому поводу с запросом к Лужкову. Однако боюсь, что уже поздно. Вот были бы коммунисты раньше в Мосгордуме и было бы их большинство – может, удалось бы спасти отрасль, где во многом мы лидировали.

К сожалению, таких примеров, как я привел, – десятки.

– Хорошо, что хоть Академия наук пока сохранилась...

– Но переживает очень тяжелое время. И вынуждена постоянно ощущать над собой секиру опасных «инициатив» правительства.

Главное, на мой взгляд, состоит в том, что власть не способна (да и не хочет!) поставить масштабные задачи перед Академией, и наука для этой власти – просто обуза. Не случайно же такое финансирование, при котором все расходы на науку скукожились у нас до 0,3 процента валового внутреннего продукта, тогда как в европейских странах ниже двух процентов эти расходы не бывают.

Вот буквально сегодня слышу по телевизору, что в Германии правительство выделяет еще 6 миллиардов евро на высокие технологии. Дополнительно! Стало быть, там находят задачи для науки – при капитализме, но находят. А у нас никаких задач нет.

– Дожили, что называется.

– Я думаю, только общественное мнение не позволяет нынешней власти сразу, в одночасье, угробить всю нашу науку, которая ей, власти, абсолютно не нужна. Ну и умирает наука медленной смертью, потому что нет ни финансирования, ни реальных запросов.

– Можно в каких-то цифрах это показать?

– По-моему, самые показательные цифры – это возраст ученых. В Академии средний возраст доктора наук – почти 62 года, кандидата – более 50. Возьмем в нашем институте хотя бы отдел, где я работаю. Из десяти человек только один моложе меня, а мне 54 года. Средний возраст научных сотрудников – около 70 лет. И если они уйдут, им нет замены. Авторитет российской науки держится сейчас на пенсионерах.

– Молодежь в науку не идет?

– Идет очень мало. Это не престижно, не оплачиваемо, бесперспективно – вот как молодые смотрят. Да оно и понятно. Когда я за рубежом говорю, что у нас зарплата профессора вдвое меньше, чем средняя по Москве, там не верят. Но это же факт!

Вот я сейчас возглавляю общественное движение «За возрождение отечественной науки»...

– Нельзя ли конкретизировать задачи этого движения?

– Основная задача – вернуть науке её авторитет. А для начала – выработать чёткие предложения.

– Власти?