Время для звезд

– Это официальное прошение, советник? – спросил он. – Или можно считать заявление миссис Донахью всего лишь ораторским приемом?

Бинфилд явно чувствовал себя не в своей тарелке:

– У нас есть такое прошение, ваша честь.

– Суд примет его.

– Эй, подождите секундочку! – вступила в разговор Бетти. – Ведь Ламми съел всего-то несколько ее старых вшивых…

– Потом, мисс Соренсон.

– Но ведь…

– Пожалуйста, позже. У вас будет еще возможность высказаться. Суд считает, что теперь в его распоряжении находятся все необходимые факты, относящиеся к этому делу. Желает кто-нибудь изложить новые факты или прибегнуть к дополнительному допросу кого-либо из свидетелей? Или выдвинуть нового свидетеля?

– Мы желаем, – мгновенно ответила Бетти.

– Желаете чего?

– Мы желаем вызвать нового свидетеля.

– Прекрасно. Он находится здесь?

– Да, ваша честь. Снаружи. Это Ламмокс.

На лице Гринберга появилось задумчивое выражение.

– Если я вас правильно понял, вы предлагаете, чтобы этот… э-э-э… Ламмокс дал показания в свою защиту?

– А почему бы и нет? Он ведь умеет говорить.

Один из репортеров повернулся к своему коллеге, что-то ему прошептал и торопливо вышел из зала. Гринберг пожевал губу.

– Я это знаю, – признался он. – И даже сам успел обменяться с ним парой слов, однако умение говорить не превращает его в надлежащего свидетеля. Ребенок может научиться разговаривать, не достигнув и годовалого возраста, но крайне редко малолетний ребенок – ну, скажем, в возрасте до пяти лет – признается способным давать свидетельские показания. Суд принимает во внимание, что представители негуманоидных рас… не являющиеся людьми в биологическом смысле слова… могут, вообще говоря, давать показания. Но не было представлено никаких доказательств компетентности данного конкретного внеземного существа.

– У тебя что, шарики за ролики? – обеспокоенно зашептал Джон Томас. – Ведь Ламми может такого наговорить…

– Цыц! – отмахнулась от него Бетти и продолжила, обращаясь к Гринбергу: – Послушайте, мистер уполномоченный. Вы тут наговорили кучу красивых слов, только что они означают? Вы уже готовы вынести решение, касающееся Ламмокса, и даже не побеспокоились задать ему самому ни одного вопроса. Вы говорите, что он не может давать квалифицированных показаний. Но я видела здесь и других, которые тоже не очень-то хорошо с этим справлялись. Спорю на что хотите: если вы подключите этот детектор к Ламми, он не будет звенеть. Конечно, Ламмокс наделал много, чего не следовало делать. Но что такого ужасного в том, что он съел несколько чахлых старых кустов и капусту мистера Ито? Вы сами, когда были маленьким, тоже ведь, наверное, таскали конфеты, если думали, что никто не видит?

Бетти перевела дыхание:

– А теперь подумайте, если бы за то, что вы утащили конфету, кто-нибудь съездил вам по лицу шваброй. Или выстрелил в вас из пушки. Вы бы не испугались? Не побежали? Ламми очень тихий и дружелюбный. Все соседи об этом знают… ну, разве, кроме таких, которые глупее и безответственнее его самого. Но кто-нибудь попытался поговорить с ним? Нет! На него набрасывались, в него стреляли, его перепугали до полусмерти, его загоняли до того, что он свалился с моста. Вы говорите, что Ламми неправомочен. А если хорошенько подумать, кто здесь неправомочен по-настоящему? Ламми? А может, все эти люди, которые его травили? И теперь они же хотят его убить. Я так понимаю, что, если маленький мальчик стащит конфету, они оттяпают ему голову – просто на всякий случай, чтобы впредь неповадно было. Они что, все с ума посходили? Что это за фарс?!

Бетти замолчала, слезы катились по ее щекам. Способность пускать слезу по желанию служила ей хорошую службу в школьном театре, но на этот раз, к своему удивлению, она обнаружила, что эти слезы настоящие.

– Вы закончили? – спросил Гринберг.

– Да. Думаю, пока да.

– Должен признать, что вы изложили свое мнение весьма трогательно. Однако суд не может руководствоваться в своих решениях эмоциями. Видимо, вы хотели сказать, что по большей части причиной нанесенного ущерба, скажем даже – всего ущерба, за вычетом розовых кустов и капусты, были неадекватные действия людей и, следовательно, нельзя возлагать вину за них на Ламмокса и его владельца?

– Сами подумайте, ваша честь. Все-таки обычно хвост следует за собакой, а не наоборот. Почему бы вам не спросить самого Ламми, как, по его мнению, все это выглядело?