Время между нами (ЛП)

— Помнишь, ты как-то попросил меня сделать выбор: остаться с тобой или нет? — спрашиваю я. — Ты тогда рассказал мне все свои секреты и позволил решать – чего хочу я.

Беннетт переводит взгляд на воду и кивает.

— Для меня это значило очень много – то, что ты оставил мне право выбирать. Именно поэтому мне сейчас сложно понять, как ты смог сделать выбор за меня.

— Я допустил ошибку.

— И…, — снова начинаю я, но слова застревают у меня в горле. — Из-за этого мы потеряли три недели. Мы могли бы быть вместе на три недели дольше.

Он вздыхает, но по его лицу я вижу, что для него все встало на свои места, он понял, что забрал что-то важное не только у меня, а у нас. И когда он снова повторяет свое извинение, я слышу раскаяние в его голосе, поэтому, когда он обнимает и крепко прижимает меня к себе, я чувствую, что начинаю оттаивать.

— Это больше не повторится.

— Знаю, — печально отвечаю я и киваю, потом отодвигаюсь от него, чтобы он смог увидеть мои глаза, когда я скажу ему то, что собираюсь.

— Послушай, Беннетт. Думаю, я смогу как-то смириться с тем фактом, что ты можешь менять события моей жизни, как бы дико это ни звучало. — Прежде чем продолжить, я улыбаюсь ему, впервые так искренне с того момента, как узнала, что он сделал. — Но это моя жизнь. И я единственный человек, который может решать, что в ней произойдет дальше.

Протягиваю ему руку. — Договорились?

— Договорились, — отвечает он и пожимает ее.

— Так ты покажешь мне этот городок, или как?

◄►◄►◄►

Вернацца оказалась именно такой, как ее и описывал Беннетт. Мы выходим из гавани и направляемся к центральной части города, проходя по узким улочкам, вымощенным брусчаткой, с рядами маленьких магазинчиков, пока еще закрытых. Беннетт подходит к двери, над полосатым навесом которой висит флаг Италии, и открывает ее передо мной, я вхожу. Звонок над дверью звучит так знакомо, что в какой-то момент мне кажется, что я вхожу в наш книжный магазин. Но как только чувствую запах хлеба, сахара и тепла, понимаю, что это не так – мы в пекарне.

Женщина за прилавком что-то переставляет, выкладывает горы булочек на блюдо за стеклом, как только мы входим, она поднимает на нас глаза.

— Buon giorno.

— Buon giorno, — отвечает Беннетт, — Cappuccini, per favore. — И он показывает два пальца, женщина занимает место за кофемашиной.

Мне на глаза попадается подставка с открытками, подхожу, чтобы рассмотреть, кручу ее, наблюдая, как разноцветные фотографии Вернаццы и близлежащих городов проплывают мимо меня. Чувствую, что Беннетт наблюдает за мной. Оборачиваюсь в тот момент, когда Беннетт указывает на стеклянный кувшин на прилавке. Женщина достает два покрытых шоколадом бисквита и выкладывает их на ярко-голубые тарелки. Беннетт указывает ей на меня, я стою под надписью «6/£1,000», которую, скорее всего, она же и сделала.

— Не могли бы вы посчитать еще шесть открыток, пожалуйста?

— Шесть тысяч лир, милый, — отвечает она.

— Можно одолжить? — слышу я вопрос Беннетта, но не вижу, о чем он говорит. Он водрузил тарелки с бисквитами поверх кофейных чашек, и теперь, пытаясь не уронить всю конструкцию, бедром открывает дверь, оставляя меня внутри.

— Выбери пока шесть открыток, которые тебе понравятся, и встретимся за столиком снаружи.

Снова дребезжит дверной звонок, и дверь за ним закрывается.

Подхожу к столику, Беннетт сидит под одним из ярко-желтых зонтиков и, облокотившись на спинку стула, попивает кофе. Сажусь на стул рядом, он показывает на открытки.

— Ну и что ты выбрала?

Раскладываю их на столе.

— Выбери одну.

— Любую?

— Любую, — отвечает он. — Выбери и дай ее мне.

Я выбираю открытку с изображением гавани и разноцветных рыбацких лодочек – первое, что я увидела, когда мы прибыли сюда – и протягиваю ее Беннетту. Он достает из-под ободка одной из голубых тарелок две ручки и отдает одну мне.

— А сейчас, выбери еще одну для себя. Я подпишу открытку для тебя, а ты можешь подписать вторую для меня.

И сильно склонившись над открыткой, он начинает что-то писать. Разглядываю маленькие лодочки на своей открытке, и тут, впервые за все это время, меня пронзает мысль: «Он не остается». Однажды, очень скоро, мы уже не сможем быть вместе так, как сейчас, но у нас останутся эти открытки, к которым мы сможем возвращаться, когда будем очень скучать друг по другу. Давление соответствовать высоким романтическим стандартам накрывает меня, и я собираю мысли в кучу. Начинаю писать:

«Дорогой Беннетт,

Сколько себя знаю, я всегда мечтала посмотреть, что же лежит за пределами того единственного мира, который мне известен – за пределами моей спокойной и обычной жизни. И вот сейчас я здесь, в маленькой рыбацкой деревушке, далеко от своего дома и далеко от всего «нормального» настолько, насколько это возможно. Но самое удивительное во всем этом то, что я полностью уверена – ничто из этого не имело бы никакого значения, если бы ты не сидел рядом со мной. Ты можешь перенести меня куда угодно. Или вообще никуда. Но где бы ты ни находился в этом мире – это именно то место, где я бы хотела быть.»